— Надо говорить — початка.

— Нет, Вер, надо говорить — с почином!

— Почему?

— По кочану!

— Владка, а про тебя песня есть, знаешь? «Влада седан! Баклажан»!

— Дурак, это песня про футболиста! Надо петь: «Да-да, Зидан!»

— Нет, если про футболиста, то баклажан ни при чем…

— А если про меня, то при чем?!

— Васька! Ты офигел, в родного отца камнями бросать?! Тебе чужих дядей в море мало?!

— Пи-и-во! Ри-и-иба! Капчени риба!

— Мужчина, а вы эту рыбу в магазине взяли или сами коптили?

— Сам.

— А покупали или сами ловили?

— Сам, да.

— А…

— Слюши, я сам икру металь! Бери уже риба, вкусни-и-и!

— Ленка! Я кому говорила — не нырять! У тебя еще вчерашняя вода из уха не вылилась!

— Мама, вчерашняя вода у меня в левом ухе, сегодня я только правым ныряю!

— Смотри, смотри, маленький, а что это у нас тут такое большое, красивое, синее?.. Паша, отодвинься и расслабься, я не про тебя говорю и ни на что не намекаю, я ребенку море показываю…

Голоса сливаются в хор, волны задают ритм, ветер подхватывает песнь о лете и уносит ее далеко-далеко…

Я вздохнула, открыла глаза и пошла вдоль линии прибоя.

Озябнув, свернула к поселку на берегу и через некоторое время с удивлением поняла, что знаю, где оказалась! На улице Сиреневой, у дома номер сорок восемь!

— Все понятно, — уязвил меня мой внутренний голос. — Ты пришла сюда, подсознательно надеясь на случайную встречу с Артемом.

— Тряпка, — презрительно обронила Наталья Сила-и-Скорость.

Я сердито засопела и поспешила убраться от сорок восьмого номера куда подальше, вскоре закономерно оказавшись вблизи Белого Дома.

Вот с его обитателями мне контактировать ничуть не хотелось, поэтому я ускорила шаг и даже перешла на другую сторону улицы, чтобы никто не подумал, что я ищу встречи с местным народонаселением.

Обходить домовладение пришлось долго, оно было дивно обширным. Похоже, собственник объединил сразу несколько участков, и образовавшееся в итоге царство-королевство получило выходы на разные улицы — буквально, как в сказке, на все четыре стороны.

Жилых строений за четырехметровым забором оказалось несколько, и с балкона одного из них, ориентированного на перпендикулярную Сиреневой улицу Прохладную, меня все же заметили.

— Здрасте! — вежливо помахала я ладошкой красотке, в одиночестве расположившейся на просторной террасе.

Прекрасная дева с волосами такими блестящими, гладкими и прямыми, словно ее прическу сделали из медной обмотки аккумулятора, надула и без того пухлые губы, одарила меня взглядом, какие обычно достаются тараканам, и резко отвернулась.

— За тапком потянулась, — напророчил внутренний голос. — Сейчас метнет в тебя чем-нибудь!

Я тут же прыгнула ближе к забору, спрятавшись от гнева вельможной дамочки под выступом балкона, и собиралась так продолжить свой путь, но остановилась, услышав над головой сердитый голос:

— Чмоки-чмоки, а что, скажи мне, тут опять вынюхивает твоя рыжая сучка?!

Это про меня, что ли?!

А сама она какая, не рыжая?!

Я обратилась в слух.

Очевидно, красавица вооружилась не тапком, а телефоном и позвонила…

Кому?

— Да, да, кому? — подначил меня внутренний голос. — Если учесть, что чьей-то рыжей… гм… собачкой женского пола эта фифа назвала тебя, а ты и впрямь уже бывала тут по чьему-то спецзаданию?

— Это она… Артему звонит? — догадалась я.

Сердце защемило.

Ну да, все сходится. Если у Белобрысика шуры-муры с этой фифой, понятно, зачем он хочет купить домишко поблизости.

— Чтобы по-соседски ходить на утренний кофе, как тут заведено, — съязвил внутренний голос.

Ответа фифе собеседника я, конечно, не услышала, только ее собственную вторую фразу, произнесенную совсем другим голосом — с волнением и предвкушением:

— Сегодня вечером? Ну наконец-то! Да, у меня все готово, осталось прическу сделать.

— У кого-то богатая личная жизнь, — завистливо произнес мой внутренний голос.

Стиснув зубы и кулаки, я зашагала прочь, держась поближе к заборам, чтобы эта стерва медноволосая ни словом, ни взглядом не поцарапала мое многострадальное эго еще больше.

Очень неприятно мне было осознавать, что Белобрысик не просто недооценил меня — он сделал выбор в пользу красивой богатой дурочки, которая даже разговаривать нормально не умеет! «Чмоки», «сучка», «вынюхивает» — какой убогий лексикон!

— Не всех судьба одарила интеллектом и университетским образованием, — заметил мой внутренний голос. — Некоторые как-то обходятся кукольной мордашкой и бюстом четвертого номера.

Если он хотел меня утешить, то не преуспел.

Я вернулась к морю и сидела на берегу, хмуро глядя в затягивающиеся тучами дали, пока в отдалении не громыхнуло с прямым намеком.

— Синоптики обещали грозу, — напомнил внутренний голос.

— А также шторм, выход горных рек из берегов, сход селей и подтопления, — вспомнила я утреннюю сводку.

Как журналист, я подписана на сообщения от МЧС.

Мне было все равно, что там обещано на вечер — хоть цунами. Настроение у меня уже было вполне штормовое.

Я позвонила лучшему другу — Ивасику и поинтересовалась, как он относится к смелой идее отправиться сегодня в ночной клуб «Койот и кольт», славный разгульными вечеринками с мужским стриптизом?

— Вообще-то я всеми руками «за», но сегодня вечером у меня эти руки будут заняты ножницами и расческой, — посетовал Ивась. — А с чего вдруг такие наполеоновские планы? Вроде с утра твое настроение было вполне пацифистским?

— Я узнала, из-за чего у меня не сложился роман с Артемом, — призналась я. — Вернее, из-за кого. Оказывается, у него уже есть дама сердца и прочих органов.

— Красивая? — понятливо уточнил Ивась.

Я засопела.

— Значит, красивая, — понял он. — Так. Через два часа я жду тебя в салоне. Пора тебя, алмаз мой, огранить.

— У меня на ваши ювелирные работы денег нет, — я трепыхнулась, но слабо, и приятель это понял.

— Откроем тебе кредитную линию, — пообещал он. — Сколько можно прятать от мира сокрушительный потенциал и коротать бабий век в одиночестве! Все, записываю тебя на полномасштабный апгрейд, и это не обсуждается!

— Ну? Разве она не красавица? — требовательно вопросил Ивась, повернув спинкой к зеркалу кресло, в котором угрюмым изваянием замерла я.