Уже через долю секунды Гримарр оправился от шока, вскочил с кресла, вытирая рукавом окровавленную щеку. Чьи-то руки схватили Торгрима за предплечья, рывком подняли с пола, он рычал, огрызался, но люди Гримарра старались держаться подальше от его зубов. Они удерживали его в вертикальном положении, а Гримарр вытащил из ножен меч и шагнул ближе.

Торгрим молчал. Слов не было, казалось, что он вообще был не в состоянии говорить, но даже остатков сознания оказалось достаточно, чтобы понять: призрак волка все еще отчасти владеет им.

— Натяните ему на голову плащ, — приказал Гримарр, и Торгрим почувствовал, как его накидку перекинули со спины на голову, и он уже ничего не видел, ничего не ощущал, только мокрую шерстяную ткань.

Он услышал знакомый свист меча, прорезающего воздух, и неожиданно ощутил жгучую боль от резаной раны на груди, обжигающее пламя, разрывающее его плоть, а потом тепло текущей крови, и его захватила волна агонии.

Он попытался согнуться пополам, но руки датчан удерживали его и не давали упасть, и тогда он услышал, как лезвие просвистело снова и разрезало грудь таким образом, что образовался знак «X», как будто на коже высекли руну.

Из горла Торгрима вырвался рык, пока он пытался подавить эту ужасную нарастающую боль. Он понимал, что Гримарр вновь замахнулся, и где-то в глубине души Торгрим сознавал, что этот удар будет смертельным, — Гримарр занес руку, собираясь снести ему голову с плеч. И тут те, кто его удерживал, рывком оттащили его назад, и он услышал голос — голос Берси:

— Не здесь, господин! Кровь… Ты получишь то, что хочешь!

Воцарилось молчание. Тело Торгрима разрывалось от боли, в голове шумело, боль от резаных ран вот-вот должна была затопить его. Он слышал вокруг тяжелое дыхание окружающих. И тут кто-то сдернул с него накидку, и в полумраке он увидел стоящего передним Гримарра, с острия опущенного меча которого капала кровь — его кровь.

Это Гримарр сдернул с него накидку. Дышал он с присвистом, длинные пряди спутанных волос упали на лицо, на лбу выступили бисеринки пота. Какое-то время они с Торгримом мерили друг друга взглядом. А потом Гримарр поднял его накидку вверх и стал ее разглядывать. Брошь согнулась, но все еще оставалась на месте. На ткани остались две широкие прорези там, где меч ее разрубил, и вся накидка ниже этих прорезей потемнела от пропитавшей ее крови.

Казалось, что Гримарр, как и Торгрим, не мог говорить. Рот его был приоткрыт, дышал он тяжело и громко, и все присутствующие в зале стояли в ожидании того, что скажет хозяин Вик-Ло.

Но Гримарр молчал. Он медленно кивнул, как будто наконец разгадал мучавшую его загадку. Вперед шагнул Хильдер, протянул Гримарру пояс с мечом. И Торгрим узнал свой меч — Железный Зуб в ножнах. Гримарр опять кивнул, взял оружие, а потом, как будто отдавая приказ, кивнул массивной головой в сторону двери.

Те, кто держал Торгрима, развернули пленника, попытались увести его туда, куда показал Гримарр, но Торгрим идти был не в силах. Шаг — и его колени подкосились, он повалился на пол, и его вновь его поглотила тьма.

Торгрима опять сунули под стог сена, и вскоре он снова почувствовал себя в шкуре волка. Он ничего не видел, даже с уверенностью не мог сказать, открыты или закрыты у него глаза. Тело корчилось от боли, но боль была странной, как будто все происходило во сне, потому что сам он пребывал в каком-то потустороннем мире. Лишь краем сознания он понимал, что бродит где-то в преисподней, в стране снов.

Он чувствовал, как пахнет сено, а теперь мог улавливать и другие запахи. Он ощущал запах крови и понимал, что это пахнет его собственная кровь. Ощущал запах стоящих у повозки людей и мог даже различать их по запаху. Всего их было пятеро. Двое тащили повозку, один шел рядом, еще двое — позади. Дорога, по которой они шли, была ухабистой, изрезанной колеями. Он ощущал запах земли и травы.

Торгрим пытался улавливать в темноте звуки и уловил их множество на фоне беспрестанного скрипа повозки. Тяжелое дыхание быстро передвигающихся людей. Шаги по скошенной траве. Шорох мягких кожаных туфель. Отдаленное жужжание насекомых. Одиночный крик совы, а потом тишина.

Торгрим лежал совершенно неподвижно, его тело набирало силу, накапливало ее, подобно тому, как женщина подбирает каждый колосок на поле, но слишком мало осталось у него этих сил. В голове не было ни одной мысли, но тело, похоже, осознавало, что необходим один толчок, одно великое усилие, а потом он сможет отдохнуть. Потом он отдохнет.

Времени он не чувствовал, пока лежал в полудреме, и единственное движение, которое он ощущал, — из стороны в сторону, с глухим стуком по ухабам. Он понимал, что они двигаются вперед, но понятия не имел, где они, куда направляются. Да ему было все равно, в этом дивном полусне ему даже в голову не приходило обращать на это внимание.

Повозка остановилась, Торгрим почувствовал, как тело его напряглось, готовое к одному-единственному порыву, для которого он накапливал силы. Он смутно припоминал, что раньше его ноги и руки были связаны, но теперь, казалось, они были свободны. Торгрим различал голоса людей, которые негромко переговаривались, но слов разобрать не мог. Он понял, что они сошлись вместе, ощущал их запах — запах одного смешался с запахом остальных. Вот из ножен достали один меч, потом второй. Во рту стоял привкус крови.

Торгрим услышал, как зашелестело сено, чья-то невидимая рука откинула его в сторону, и полнейшая темнота тут же отступила, когда сквозь сено стал пробиваться свет звезд и луны. Невидимые руки отбросили очередной пучок сена, и Торгрима коснулся порыв ночного ветра, а запах от мужчин стал сильнее. И по нему он мог догадаться, что они нервничают.

Вторая пара рук потянулась к сену, схватила пучок и отшвырнула его в сторону. Торгрим собрался с силами, мышцы натянулись, как канаты, из горла вырвался непрошеный низкий рык. Он услышал, как кто-то ахнул, как стоящий над ним человек отпрыгнул назад и закричал:

— Что, о боги… — и тут Торгрим набросился на него.

Он выскочил прямо из повозки, из-под последнего оставшегося на нем пучка сена — прямо на ближайшего к нему человека. Увидел, как тот в тщетной попытке защититься поднял меч, но опоздал, он был слишком обескуражен, чтобы сражаться. Когда Торгрим набросился на противника, крик его все еще стоял у него в ушах.

За спиной он ощущал присутствие еще одного человека. Торгрим развернулся, услышав свист меча, уклонился, а меч разрубил первого воина, и тот вновь закричал. Торгрим прыгнул на того, что с мечом, и в мгновение ока он тоже оказался повержен.

Черноту ночи прорезал только серебристый свет луны, но даже его было достаточно, чтобы Торгрим все видел с абсолютной четкостью. Оставались еще трое — двое с мечами, третий с топором. Но они не нападали на него. Они застыли на месте, хотя один из них неуверенно, маленькими шажочками пятился назад. Запах страха стал ярче. Кто-то из них обмочился.

Торгрим сделал выпад в сторону того, что стоял справа, и, когда тот неистово замахнулся мечом, Торгрим неожиданно сменил направление и прыгнул на того, кто стоял слева — противник совершенно этого не ожидал и упал. Запах крови был таким тяжелым, что грозил подавить все остальные его чувства. Он услышал, как в него летит топор — какой-то неловкий, боязливый удар. Торгрим с легкостью увернулся. Лезвие топора вошло в землю рядом с ним, Торгрим повернулся к тому, кто метнул оружие, и убил его до того, как тот успел выпрямиться.