Потопельник еще покачался на волнах, наконец кивнул и Катерина ощутила на своих плечах склизкие, как гнилые водоросли, раздутые пальцы. Вода разочарованно плеснула, словно не хотела отпускать добычу, и Катерину точно на водных лыжах поволокло к темнеющей посреди реки громаде острова. На краткий миг она кроме радости испытала еще и острый укол разочарование – опять мчаться куда-то, суетиться, дергаться…

Потопельник подтолкнул ее к прибрежным валунам – черная вода пенилась между камнями. Катерина попыталась взобраться… пальцы скользнули по отполированным водой гладким камням, и оставляя кровавые полосы ободранных ногтей, она плюхнулась обратно в воду.

– Лезь! – силуэт Второй возник на фоне темного неба, она легла животом на камни, протягивая Катерине обе руки. Ладони ее были твердыми, как доски, и совершенно сухими. Карабкаться даже не пришлось, со спокойной легкостью Вторая потянула, просто втаскивая Катерину наверх. Девчонка распласталась по мокрым камням, поползла, обдирая пуговицы блузки, на покрытый травой берег.

– Надо же, выбралась! – хмыкнула сидящая на стволе поваленного дерева Первая. – А я думала, ты за свою жизнь бороться не собираешься, так и потонешь.

Катерина посмотрела на себя: мокрую насквозь, растрепанную, с ободранными пальцами и в изодранной блузке. На нее: сейчас Первая почему-то казалась тоньше, изящнее, а лицо – совсем юным, словно растворились морщинки, а глаза сверкали отчаянным блеском. Магазины, театр, маньяки, гонки на мотоциклах и попытка Катерину утопить – а этой весело! Весело!

– Вы… вы сумасшедшая, бешенная какая-то! – забыв обо всем, кроме обуревавшей ее ярости, выкрикнула она. – Творите, что хотите, а что с людьми из-за вас происходит, вам начхать! Вы даже не думаете, сколько боли причиняете! Вы меня там бросили! В воде! Вы подлая, подлая! Как же вы меня достали! Не знаю и знать не желаю, что в вас такого важного, но с вами… – она ткнула дрожащим пальцем в Первую. – Я больше дел не имею!

– Уверена? – очень тихо спросила Первая… и вдруг качнулась к Катерине, в мгновение ока вырастая головой чуть не до неба… и огромная ладонь потянулась, словно желая схватить девчонку…

– Еще как уверена! Скажите ей! – Катерина метнулась за спину второй сестре. – Пусть оставит меня в покое! – прячась за обтянутой строгой шерстью темного костюма спиной от тянущегося к ней жуткого чудища, вопила она. – Я ее боююююсь!

Вторая замерла, словно оцепенев. Потом ее шея скрутилась, а голова повернулась на девяносто градусов, и провалы сияющих белым потусторонним огнем глаз уставились на скорчившуюся за ее спиной девчонку:

– Разве тебя рвет на части чудовищная, невыносимая, нескончаемая боль, и нет от нее ни спасения, ни избавления? – глухим, словно из-под земли голосом спросила Вторая.

– Нет, – пролепетала Катерина.

– Или спасаешь друзей, и боишься не устоять и выдать врагам их убежище? – снова прогудел голос.

– Нет, нет, почему вы спрашиваете, ничего такого нет!

– Потому что только это может быть извинением, чтобы бояться Живы… – она указала на сестру. – …и просить помощи у ее сестры Мораны!

– Нет… Нет! – глухо простонала Катерина и попятилась, в ужасе глядя на Первую.

Сейчас она была совсем юной. И сказочно, завораживающе красивой. Словно извиняясь, она развелась руками – дескать, что же делать, если так все и есть.

– Я действительно бешенная. – вздохнула Жива-Жизнь, сестра Мораны-Смерти. – И сумасшедшая. И подлая, и равнодушная, а уж что с людьми из-за меня бывает… – она лишь криво усмехнулась. – Но кто-то ищет во мне хорошее… и находит. Или сам это хорошее создает. А кто-то меня боится. – и она очень-очень тихо шепнула. – Мне жаль, девочка, что я так и не сумела тебе понравиться.

– Нет. – Никаких слов, кроме этого единственного у Катерины не осталось. Она сказала уже достаточно, хотя ей ведь говорили… предупреждали, а она… Слова, сказанные перед лицом Смерти… и Жизни! Разом!

– Она всего лишь ошиблась, сестра! – почти умоляюще вдруг заговорила Вторая. – Просто глупая девчонка, как сотни других.

– Отказавшихся от меня, потому что со мной бывает больно и плохо, и выбравших тебя… по глупости. – Жива снова усмехнулась. – И даже если в последний момент они об этом жалели – разве можем мы с тобой хоть что-то изменить? – она покачала головой. – Мы – не можем.

– Ты безжалостна, сестра моя Жива. – тихо прошептала Вторая.

– А жизнь вообще жестокая штука. Тебе ли не знать? Пора. Скоро рассвет. Наш с тобой выходной закончился. Неплохо было, правда? Надо почаще выбираться! – с энтузиазмом закончила Жива.

Сумрак на востоке наполнился шорохом бесчисленных крыльев, тьма дрогнула и распалась на кружащиеся над островом темные фигуры. С пронзительным печальным криком они стали приземляться на камни. Черными штрихами замерев на фоне темных небес, закутанные в черные балахоны, со встрепанными черными волосами и бледными как лунный диск лицами, они ждали свою хозяйку – мары, вечные плакальщицы, свита Мораны-Смерти.

– Пойдем, девочка. – протягивая руку Катерине, сказала Морана. – Ты сделала свой выбор, отступать уже поздно и бессмысленно. Просто пойдем.

Дергаясь, как марионетка на невидимых нитях, Катерина вложила дрожащие пальцы в ее ладонь. Закружились черные крылья, мары ринулись друг к другу, слепляясь в неопрятный ком… и разом взвились в воздух. Мгновение… и на берегу ни осталось никого: ни сестер-близняшек, ни рыжей девчонки, не подумавшей, что она говорит и кому. Лишь трава на берегу бурно ударилась в рост, превращаясь в настоящие травяные джунгли, а потом разом пожухла и рассыпалась прахом.

«…Коллектив преподавателей и студентов музыкального колледжа выражает глубочайшие соболезнования по поводу смерти нашей студентки Екатерины…»

***

Девчонка нырнула под перила и встала на внешнем парапете моста, заворожено глядя на бегущую внизу воду. По щекам ее катились слезы, из груди вырывались сдавленные всхлипы. Она медленно отвела дрожащую руку от перил… и тут же вцепилась в них снова.

– Ты будешь прыгать или как? – спросили у девчонки над ухом.

Она пронзительно взвизгнула, нога поехала, на краткий миг она повисла над бездной, обеими руками вцепилась в перила и судорожно задергала ногой, пытаясь нашарить опору. На перилах сидело… сидела… нечто… вроде бы женского полу… черные тряпки, в которые оно… она была закутана не могли скрыть скелетной худобы, молочно-бледная кожа туго обтягивала скулы, и только пышные рыжие волосы горели живым пламенем.

– Прыгай давай, я тебя поймаю! – подбодрила рыжая.

– Ты меня… спасешь? – подбирая, наконец, ногу, пролепетала девчонка.

– Чего это вдруг? – возмутилась рыжая. – Ты ж, вроде, топиться собралась? Сама, добровольно, выбрала, взвода солдат с автоматами, чтоб тебя на этот мост загнали, я не вижу. – она покрутила головой, совершенно как сова проворачивая шею так, что лицо оказалось