Айзея и Джонни садятся, и мы приступаем к десерту, а они рассказывают, что биологическая мать знает пол ребенка, но они хотят, чтобы это стало сюрпризом.

— Мать — отличная девчонка, — говорит Айзея. — Первая из своей семьи поступила в колледж. Она хочет работать в уголовном судопроизводстве, возможно, даже поступить на юридический.

Все буквально вибрируют от радости. Все любят малышей. Мне не суждено пройти через ожидание и рождение, но я счастлива, что через это пройдет Люк. Настоящая семья. У него всегда будет куда приехать на Рождество.

И это очень хорошо для него. Это было бы хорошо и для меня. Только у него получится значительно лучше. Он будет больше вовлечен в жизнь семьи, будет дарить больше любви. Он не станет питаться эмоциями других из-за того, что не испытывает своих.

Я откусываю кусочек хлеба — восхитительно. Видимо, мне уготованы только такие радости…

Я звоню Стивену в шесть утра, чтобы сообщить, что выключаю свой телефон, дабы в полной мере возвратиться к природе. Он смеется над моей глупостью и говорит, что заберет меня в семь и что нам ехать три часа.

Естественно, мне плевать на возвращение к природе, но я помню, что нельзя оставлять за собой электронный след из сообщений и звонков. Мне совсем не надо, чтобы Стивен присылал мне сообщения, по которым потом, при полицейском расследовании, можно было бы выяснить правду.

Оставляю телефон включенным и прячу его в ящик комода на тот случай, если мне придется утверждать, что я не уезжала из города. Затем беру из тайника в гардеробной точно такой же одноразовый телефон. Я ни под каким видом не могу оказаться в лесу без телефона. Не исключено, что мне понадобится сделать очень убедительный звонок в службу спасения.

Кстати, я уже изучила этот вопрос. При настоящем ЧП люди говорят одни вещи, а при фальшивом, когда они скрывают преступление, — другие. Я все это уяснила. Мое беспокойство и страх должны быть сфокусированы на Стивене. Не буду обеспечивать себе алиби и строить версии случившегося. Буду растерянной, готовой отвечать на любые вопросы и переживающей за него. Буду делать то, что мне говорит диспетчер, но и истово молить о том, чтобы ему помогли.

Только я очень надеюсь избежать всего этого. Пусть все будет как можно проще.

Я упаковываю купленные мною в секонд-хэнде сапоги и куртку, а также шапку и перчатки. Беру две смены одежды: фланелевую пижаму и почти прозрачную черную ночную сорочку на тот случай, если мне понадобится отвлечь его или затрахать так, чтобы он вырубился. Затем укладываю в свой вещмешок еще кое-что: латексные перчатки, перочинный ножик, скотч, кабельные стяжки, маленький фонарик и складную лопату, которую я купила вместе с охотничьим обмундированием. Ружье возьмет Стивен, что очень предусмотрительно с его стороны.

Сегодня мое маскировочное цветастое платье не прокатит, поэтому я надеваю обтягивающие джинсы, свитер и ботильоны на каблуках, чтобы он мог посмеяться над моей непрактичностью.

Ставлю своей кошке дополнительную огромную миску с водой и насыпаю ей сухого корма на два дня. Усаживаюсь на диван, чтобы поиграть с ней, и тут понимаю, что есть проблема поважнее: если придется пуститься в бега, кошка останется здесь запертой. Не знаю, что мне следует чувствовать по этому поводу, беспокойство или угрызения совести. Но точно не хочется думать об этом. Черт…

Я прикидываю, не захватить ли ее с собой на охоту, запихнув в вещмешок. Пусть она просидит тихо час или два, но Стивен так страстен в своей ненависти к кошкам, что он просто в наказание высадит нас на обочине. Не исключено и то, что он решит довезти ее до хижины и там пристрелит. Я, естественно, тут же убью его, однако кошку это не вернет.

Как же быть?

Закрываю глаза и просчитываю варианты. Если дела пойдут плохо и мне придется исчезнуть, тогда ничего страшного. Я окажусь под подозрением, и копы обязательно придут в квартиру. Так что в худшем случае ей придется просидеть взаперти неделю. Даже если я опережу события и сбегу до того, как копы начнут искать меня, Люк наверняка захочет связаться со мной и приедет. И услышит кошачье мяуканье.

Приняв решение, я поднимаюсь на ноги и ставлю еще одну, побольше, миску сухого корма и кулинарную форму с водой. С этим кошка продержится достаточно долго до того момента, когда ее найдут. Наверное, если б я была менее эгоистичной, то оставила бы открытыми окна, чтобы она могла сбежать, однако не хочу рисковать и допускать вероятность того, что потеряю ее. Она моя, и мне понадобится какое-то развлечение на тот период, пока я затаюсь и буду изображать из себя обеспокоенную подружку.

Когда я возвращаюсь, кошка смотрит на свою любимую игрушку из перьев и ждет, чтобы я взяла палочку со шнурком и заставила игрушку двигаться. От нетерпения она издает хрипловатое «мяу», а ее глаза вспыхивают серебром, когда она переводит взгляд на меня. Интересно, спрашиваю себя, останется ли диван целым к моему возвращению. Будь я на месте кошки, принялась бы терзать его в первую очередь.

Я играю с ней пятнадцать минут, восхищаясь силой и изяществом ее гибкого тела. Жаль, что я не могу двигаться так же, как она. Жаль, что я не могу неожиданно выпустить загнутые когти. Такое умение было бы даром небес.

Наконец она устает от меня и отправляется завтракать и умываться.

— Пока, кошка, — говорю я ей вслед.

У меня есть еще пятнадцать свободных минут. Чтобы упрочить свое воодушевление, я достаю письмо. Оно действует.

— Ты не хочешь зайти внутрь и покрасоваться в своих забавных ботиночках? — спрашивает Стивен с ехидной улыбкой.