– Ну, как тебе там, деточка моя?

Зоя нахмурилась и опустила глаза.

– Это уже не мой дом. Папы нет, тебя нет, и мамочки тоже нет. Катька меня в упор не видит. И Наташа тоже. Полиночка, – девочка посмотрела на няню. – Я ее ненавижу. И мама все лето ко мне не приходила.

Полина вздохнула.

– Ты знаешь, почему меня доктор-то выгнал? – Она впервые назвала Владимира Михайловича официально. – Ну что я будто бы Наталью оклеветала. Так я скажу тебе, Зоинька, что это правда чистейшей воды. Вот тебе крест. – Она встала и широко перекрестилась на иконку, стоявшую в углу. – Не сойти мне с этого места.

– Нянечка, я верю тебе, только что же делать?

– Выследить ее. Наверняка они встречаются где-то в другом месте.

* * *

К концу сентября Зоя заболела и слегла с животом. Девочку осматривали разные врачи, выписывали лекарства. Она их выкидывала. Симптомы не проходили. Поскольку дочка никогда не страдала умением и желанием симулировать, то отец подвоха не заподозрил. Решил – возрастные изменения, и через недели через три действительно все прошло.

За эти три недели удалось выяснить, что Наташка уходит из дома всегда по вторникам в районе двенадцати. И иногда в другие дни недели. Но важно было то, что по вторникам и в дни, не попадающие под определенный распорядок, она одевается с особой тщательностью и, оставляя за собой шлейф духов, исчезает часа на три-четыре, не вызывая при этом водителя. Возвращаясь домой, переодевается, умывает лицо, облачается во что-нибудь непритязательное и забирается на диванчик с книжечкой, встречая мужа с работы – сама добродетель.

Падчерица сделала вывод, правда, еще не окончательный, что шлейф духов остающийся в коридоре – верный признак того, что Наташка пошла к любовнику. Ненависть и желание отомстить крепли с каждым днем.

– Ну, уродина, недолго тебе осталось шляться к своему «братику». Скоро тебе конец, – говорила она. Раскрывала сундук и, развернув куклу-мачеху, поглаживала ее по лицу. И самые грубые слова находились непонятно откуда в голове у когда-то самой кроткой и доброй девочки.

В первый же день, когда Зоя вышла в школу, они встретились с няней. Договорились, что та в ближайший же вторник подойдет к их дому и постарается проследить, куда ходит папина жена.

* * *

Утром назначенного дня Полина стояла неподалеку от дома, выбрав место, откуда хорошо был виден подъезд. Она чувствовала себя очень неловко в роли сыщицы и все время порывалась уйти. И только желание помочь любимой воспитаннице и доктору заставляло ее стоять и ждать.

Около двенадцати Наталья Владимировна, вся напомаженная и нарядная, сбежала по парадной лестнице и, оглядевшись, двинулась в сторону трамвая. Няня отправилась за ней. Ей повезло – женщина явно спешила и не смотрела по сторонам, иначе она бы точно заметила семенящую сзади и неуклюже прятавшуюся за стены домов Полину. Трамвай был переполнен, и это тоже было няне на руку. Первая вошла в переднюю дверь, вторая в последнюю. Всю дорогу няня приходилось вытягивать шею, чтобы выйти вовремя. Народ толкался и ругался на бестолковую старуху, которая занимала место у двери. А та только молилась, чтобы Наталья ничего не заметила. И наконец-то она вышла, почти на конечной остановке, и направилась к баракам. Дошла до своего бывшего жилища и скрылась за дверью. Через несколько минут постучался Степан.

Бедная няня ожидала, что произойдет что-то подобное, но все равно расплакалась, поехала обратно и, утирая слезы, рассказала Зое, которую дождалась у школы, о коварстве мачехи. Решив, что надо убедиться в регулярности происходящих встреч, они взяли еще несколько недель, чтобы потом привести к бараку Владимира Михайловича.

Теперь Полина была осторожна. В очередной вторник она сразу приезжала к бараку, пряталась и ждала. Завидев приближающуюся Наталью – незаметно уходила.

И вот в один из дней сообщницы решили, что пора звать отца. Зоя приехала к нему на работу. Владимир Михайлович очень удивился. А когда услышал причину прибытия дочки – страшно разозлился.

– Прекрати молоть чушь! – прервал он дочь. – Я понимаю, что Полина тебе дорога, она была рядом с тобой все детство, часто заменяла мать. Но она стара. У нее происходят необратимые изменения в мозгу. Да еще дает знать обида за то, что мы отказались от ее услуг. Не ожидал от нее. Сварливая старуха. Надо же такое придумать.

Но Зоя решила не сдаваться. Схватила отца за рукав и пообещала устроить истерику на весь институт, если он ее не выслушает. Доктору пришлось сдаться. Она рассказала про то, как они с Полиной караулили обманщицу около дома и возле бараков и видели, как туда приходил Степан. Как расфуфыривается Наталья в эти дни. Она умоляла отца в один из вторников раскрыть этот подлый обман. И он согласился!

– Итак, займемся чистописанием. – В руках оказались деревянная доска, бумага и ручка.

– Пиши! «Дорогой муженек!»

Девушка подняла удивленный взгляд.

– Пиши! Что непонятного? «Дорогой муженек. Даже не хочется называть тебя по имени, как ты мне противен. Давно хотела тебе сказать, но не решалась. Зато сейчас, когда я ушла от тебя насовсем... когда я ушла от тебя насовсем... хочу тебе сказать, что всю жизнь я тебя ненавидела».

– Я не буду этого писать.

– Будешь, иначе сдохнешь прямо сейчас.

– Я не могу это написать. Он ни в чем не виноват. Зачем вы просите меня делать это? – Она отложила доску в сторону.

– Будешь, еще как будешь. Ты! Мразь! Ты за все ответишь. Таких тварей любить нельзя...

Близко, у самого лица, прямо перед глазами открывался и закрывался мерзкий рот, клацали желтые зубы, брызгала слюна ...

Девушка протянула руки, в надежде отстранить это ужасное существо: «За что я должна отвечать?! Я ничего не понимаю? Что вы говорите? Подождите, ну подождите же...»

Полоумные глаза отстранились.

– Пиши! – И щека загорелась болью от резкой пощечины...

Слезы брызнули из глаз. Она слишком слаба, чтобы сопротивляться. Потом, когда она выберется отсюда, она все объяснит, скажет, как любит его, когда он ее спасет. Он обязательно ее найдет и спасет... А пока напишу... деваться некуда. И она написала, какой он урод, и как ее тошнит от него в постели, и что у нее любовник, самый красивый и умный. Ужасный размеренный голос диктовал какие-то тупые, шаблонные, но ужасно злые фразы, девушка писала, сердце у нее разрывалось, слезы текли сами по себе, и ей не хотелось жить... Наконец узловатые восковые пальцы взяли письмо, безумные глаза удовлетворенно пробежали по строчкам. Завтра оно отправится к адресату.

Москва. 1948 год

Владимир Михайлович, няня, Зоя и водитель сидели в машине неподалеку от дома и ждали, когда выйдет Наташа. И она вышла – в красивом платье, на каблуках, обернулась по сторонам по привычке и побежала к остановке, кутаясь в шерстяную накидку. На улице уже стояла глубокая осень, все чаще заряжали дожди, но желтые листья пока не успели облететь.