– Сегодня второй раз, – призналась я.

– Чем закончился первый?

– В нашем доме не осталось ни одного таракана.

А еще четырех окон и входной двери. Мама до сих пор вспоминает. Изредка, правда. Когда сильно расстроена.

– То есть это заклятие, уничтожающее тараканов? – уточнил глава семьи.

– Вроде того.

Брунгильда издевательски громко фыркнула, и вновь воцарилась кладбищенская тишина, словно кто-то умер. В смысле, кто-то еще, кроме кактуса Изольды.

– Ты! – После долгой паузы старший брат кивнул некроманту. – Приберись! И сделай так, чтобы на ближайший месяц мы забыли о твоем питомце.

Некромант скрипнул зубами, спорить с братом не рискнул, но выразительно потер сорванную поясницу. Впрочем, жест столь же выразительно проигнорировали.

– Ты! – Ристад яростно сверкнул глазами в сторону инкуба. – Проспись!

– Но… – Хэллрой указал двумя руками на разбитый цветочный горшок, мол, не сечешь, что у меня тут любовная трагедия?

– Темные прислужники приберутся. Госпожа Эркли! – дошла очередь до меня.

– Я в библиотеку, надо родителям написать…

– Собирайтесь! – перебил он.

– Хотите, чтобы я покинула замок? – надеюсь, голос не дрогнул.

– Верно. Хочу. Мы едем любоваться костями дракона.

Позвольте, теми самыми костями, что в пещере за сорок минут езды от замка? Опять на мороз?! Нет, спасибо! Я на этих каникулах столько дышу свежим воздухом, что скоро аллергия начнется.

– Вы против? – словно молотком сверху пристукнул Ристад.

– Вы правы: категорически против!

– Прекрасно, – процедил Торстен-старший. – У вас пятнадцать минут на сборы. Оденьтесь теплее.

Раздав всем волшебных подзатыльников, он вознамерился покинуть место драки и направился к лестнице. С непроницаемым видом прошел мимо, начал подниматься. Невольно я обернулась. Его спина и затылок тоже выглядели красноречиво-непроницаемыми, просто монолитная стена, от которой отскакивали любые злобные взгляды и недовольные шепотки. Наверное, если швырнуть заклятие обездвиживания, оно тоже отлетит, превратив меня в статую разъяренной чародейки.

– Господин Торстен! – окликнула я. – Благодарю за приглашение, но без сестры оно неуместно. Поверьте, я вчера нагулялась по столице!

– Вы не заметили? Это было не приглашение, – бросил он через плечо.

Да что же такое?! Садись, весноватая, и наслаждайся! Я уже так насладилась местными развлечениями, что скоро превращусь в буйного неврастеника или дуба дам. С двумя вообще так навеселились, что в итоге передрались!

Пока я поспешно собирала разлетевшиеся по холлу письма и осколки разбитой шкатулки, а некромант пыхтел и пытался поднять Ферди, морщась от боли в пояснице, инкуб слинял. Видимо, отсыпаться и трезветь.

– Весноватая, не хочешь помочь? – буркнул Нестор, оставив попытки взвалить умертвие на закорки.

– Нет, – огрызнулась я и решительно зашагала по ступенькам на второй этаж.

– Заклятие, распугивающее тараканов? – нагнала меня Брунгильда на середине лестницы, выказывая неожиданную для престарелого возраста проворность.

– Смотрю, вы понимаете в бытовой магии, тетушка декан.

– Не вздумай отказаться от поездки, дорогуша, – нравоучительно высказалась она. – Через пару часов Хэллрой придет в себя от любовного зелья.

Спрашивать, откуда тетка узнала о привороте, было бессмысленно. Дурак бы догадался, что у нее сеть тайных шпионов. Конечно, слуги больше не перемещались теневыми коридорами, но подглядывали и подслушивали по-прежнему умело. Как говорит мой папа: выучку магией не сотрешь.

– Я безмерно обрадуюсь, когда к нему наконец вернется рассудок, – буркнула в ответ.

– Радость преждевременна, – сухо уронила она. – Инкубы исключительно мстительные создания, а наш будет ясно помнить, как жевал кактус.

Другими словами, лишь внезапное несварение у Хэллроя после съеденного цветка спасет меня от новой стычки. Или поездка к драконьим костям.

Через пятнадцать минут, одетая в самые теплые вещи, которые сумела отыскать в легком гардеробе сестры, совершенно не предназначенном для прогулок в пещерах, я садилась в тяжелый зимний экипаж. Ристад в теплой дубленой куртке, с толстым шарфом на шее и в подбитых мехом сапогах недовольно зыркнул на мои ботинки из тонкой кожи и проворчал:

– Вы легко оделись.

– У меня с собой нет теплых вещей, – бросила я, усаживаясь напротив него.

– Возьмите. – Он протянул толстый клетчатый плед.

Хотя в салоне кареты было тепло, отказываться не стала и накрыла колени.

– Спасибо, господин Торстен.

– Не стоит, – отмахнулся он.

Мы мягко тронулись. Зацокали лошадиные копыта по ледяным камням вымощенной площади, мимо проплыл парк и раскрытые ворота.

– Вы могли легко выставить меня из замка, – не выдержала я.

– Мог бы, – без лишних расшаркиваний согласился он.

– Почему оставили?

– Мне пришлось бы выставить всех троих.

– Понимаю, – с иронией отозвалась я, – нравится строить из себя справедливого хозяина, господин Торстен?

– Вам не приходило в голову, что, возможно, я действительно справедлив, госпожа Эркли?

– Вы темный маг.

– Смотрю, вы идейная. – Ристад с трудом сдерживал ироничную улыбку, но она светилась в черных глазах. – Темная магия делает человека плохим?

Значит, в дороге будем развлекаться идеологическим спором? Мило, право слово.

– С демонической сущностью, – многозначительно усмехнулась я.

– И даже это никого не делает плохим человеком, – мягко вымолвил он и через паузу добавил: – Однако, госпожа Эркли, для будущего светлого бытовика вы неплохо разбираетесь в тонкостях темной магии.

От досады чуть не прикусила язык. Так опростоволоситься!

– Книги – неиссякаемый источник знаний! – по-умному провозгласила я, прибегнув к привычной отговорке. – Мне нравится самообучаться.

– Вы говорили, что предпочитаете дамские романы. Интересный выбор литературы для саморазвития.

Для мужчины в почтенном возрасте, господин темный властелин, у тебя на редкость твердая память.

– Вы представить себе не можете, каким богатым источником знаний являются романтические истории. Не успели приобщиться?

– Времени не хватило. В последние дни в нашем замке на редкость шумно. И светло, – задумчиво добавил он через паузу.

Салон вновь погрузился в молчание. Насупившись, я таращилась в окно, смотрела на зимние провинциальные пейзажи, не доставлявшие ровным счетом никакого эстетического удовольствия. Меня вообще было сложно назвать романтической особой, замирающей, открыв рот, от красно-желтого заката или сверкающей глади неспешной реки. Незаметно меня и вовсе сморил сон.