Иса – переехал вместе с семьей в Ростовскую область, осел на земле, начал хозяйствовать. Денег ему, каких-никаких, дали на первое время, купить трактор, машину, арендовать землю – хватило. Места казацкие – да только казаков мало, пьют многие – повыбила советская власть казаков-то, не стало настоящих, которые что с шашкой, что с плугом – и, конечно, ни за что бы не позволили поселиться на своей земле чеченцу. Иса – работящий, умеющий работать на тракторе, непьющий, оказалось, что и с коммерческой жилкой – быстро выбился в люди, уже к нему стали идти и говорить – возьми наши наделы, которые от колхоза остались, да и хозяйствуй. И жить бы, как люди живут, Исе, благо пять детей в семье есть, да и жена тоже есть, дело, какое-никакое, варится, да и нет здесь никакой войны. Вот только если бы Иса забыл – не был бы он горцем, чеченцем. Это русские свиньи забывают и прощают, и собственные национал-предатели – тоже. Иса – был не из таких.

Когда началось в Дагестане – Иса приготовился, проверил схроны, каких заложил уже немало, съездил к атомной станции, которую вполне можно было захватить и взорвать. Да вот только – сначала про него и вовсе забыли, потом – от Басаева пришло письмо, короткое, приказано было – не дергаться, никак не проявлять себя, жить, как жил. Иса, стиснув зубы, подчинился.

Басаев появился в пятом – грязный, страшный, одноногий, на какой-то бежевой «шестерке», с ним был еще только один человек. Прожил у Исы Салмановича больше месяца, приходя в себя. В горах – волков обложил спецназ, погнал на стрелков, на пулеметные и гранатометные расчеты, замаскированные впереди, вызвал огонь артиллерии. Басаеву пришлось уходить одному, бросив на гибельный прорыв, на русские пулеметные расчеты весь свой отряд ради того, чтобы уйти самому, с собой взял только самого верного человека, одного. Они часто говорили по вечерам – о национал-предателях, о шахадате, о будущем едином исламском государстве на Кавказе. Басаев говорил, что их предали – и Москва, и те, кто был в Чечне. Ради того, чтобы утвердиться у власти, часть чеченской элиты вступила в сговор с Москвой, отдала всех волков на съедение. Кому-то очень не нравилась первобытная демократия Ичкерии, кто-то хотел править в Грозном точно так же, как в Москве Путин – опираясь на вертикаль власти. Кровью русских солдат и кровью чеченских волков – вертикаль власти была отстроена.

Когда по новостям показали, что Басаева русская ФСБ взорвала в машине – Иса не поверил. Потом наступила мрачная ярость, он подумывал о том, чтобы взять побольше оружия, раздобыть пулемет, которого у него не было – и ворваться на вокзал или в больницу русистов, чтобы забрать их как можно больше перед тем, как спецназ уберет и его. Успокоился – когда через месяц пришло письмо, которое написал Доку Умаров, амер всех ваххабитов Ичкерии, продолжающий борьбу.

Сейчас – Иса Салманович жалел, что не взял пулемет.

Ичкерии больше не было. Была часть Русни. Никто не хотел идти в горы, все делали свой беркат[43], чем-то торговали, получали неизвестно за что помощь из окровавленных кровью чеченского народа русских рук. Уважаемые люди республики в открытую говорили, что прошли те времена, и больше никто не согласен идти в горы, питаться «Сникерсами» и убивать русистов. И ведь и в самом деле прошли – с Ростовской области это было отчетливо виднее, чем из самой Чечни. Боевые отряды узурпатора ловили и убивали одного воина джихада за другим, и это могло быть результатом только одного – предательства, самого гнусного и подлого предательства, когда сначала ты скрываешь воина Аллаха у себя в подвале, а потом, выйдя на улицу, звонишь по сотовому кяффирам, чтобы приехали и убили. Если народ поддерживает, если в народе нет предателей – воины неуловимы.

Тяжкая, мутная злоба копилась в душе Исы Салмановича все эти годы. И даже то, что он регулярно добавлял аромата в молоко для русских свиней – эту злобу не очень-то выплескивало. Мочой злобу не выплеснешь, она расплескивается только кровью.

Солнце взошло на горизонте для Исы Салмановича только тогда, когда к нему пришли и сказали, что Шамиль жив и ему нужна его помощь для того, чтобы убивать русистов. Но он все равно не верил – до тех пор, пока во двор его дома не вкатился бронированный «КамАЗ» и с него не соскочил на землю – новый протез давал возможность двигаться точно так же, как если бы были обе ноги, – Шамиль...

Последним на совещание приехал действующий полковник Национальной гвардии Александр Владимирович Кузанцев – он был на службе, государевым человеком, и поэтому не шиковал на «Хаммере», пусть и подержанном – а ездил на скромном «Уаз-Патриот». Правда, бронированном, так что стоил он всяко подороже подержанного «Хаммера».

Полковник Кузанцев – только что потерял три часа на очередном бессмысленном совещании, тире накручивании хвостов, тире попытке начальства прикрыть свои задницы на случай, если чего произойдет, и потому находился не в лучшем расположении духа. Совещание было межведомственным, и это только подлило масла в огонь: большую часть времени его непосредственный командир гавкался с начальником Антитеррористического центра ФСБ – пытались перевалить друг на друга ответственность за то, что еще не произошло. Все повторялось – как когда-то в Ичкерии у каждого ведомства была своя частота и свой список позывных – это было не по дурости или недосмотру, а потому что всякая попытка объединить заканчивалась посылами друг друга по связи в пешее сексуальное путешествие и присвоение собеседнику званий типа «федерал» или «мент поганый». Вот так было налажено взаимодействие – и с тех пор мало что изменилось, полковник Кузанцев мог навскидку вспомнить с пяток случаев только последнего времени, когда АТЦ ФСБ делал все, чтобы нагло и вызывающе их подставить.

Портфель Кузанцев оставил в машине – он ему не был нужен здесь. Предъявил удостоверение – здесь его знали в лицо, но порядок все же есть порядок.

– Добрый день, – поздоровался генерал первым.

– Добрый, Павел Петрович.

– Прозаседались? – проницательно спросил генерал.

– А... – махнул рукой Кузанцев, – глаза бы не глядели. Я вот думаю – в войну такое же г...о было? Или все-таки по-другому?

– Да как знать, как знать. В Афгане – уже по-взрослому грызлись.

– Объявили?

– Да, оранжевый уровень[44]. И то – со скандалом.

– Б...и, – выругался Бекешев.

– Мы им не дали всю информацию, – напомнил генерал.

– Все равно! Б..., пока жареный петух в ж... не клюнет – мы и не чешемся. Кремль, что ли, подорвать, чтобы проснулись.

– Хорош демагогию разводить... – подвел итог генерал. – Илья, запусти еще раз свою шарманку. Пусть Саша посмотрит.

Полковник Кузанцев молча просмотрел нарезку с беспилотника.

– Пять машин, значит – до сотки бойцов. Сопровождение... реальное?