‒ Я решила, что вы меня хотите, потому что это просто очевидно. Вы не сводите с меня глаз с того момента, как увидели, у вас по-идиотски открыт рот, хоть на идиота вы не похожи, а ещё у вас очень расширены зрачки, но вы явно не наркоман, и вы всё время дергаете замок на куртке, так что, вот я и решила…

Натаниэль опустил глаза, чувствуя себя идиотом, краска заливала его щёки.

‒ Я не… ‒ начал он, ‒ я вовсе не…

‒ Я не против. Почему бы и нет. На меня постоянно так смотрят, но сейчас я правда не против.

Натаниэль нерешительно, чувствуя себя так, словно его пытаются разыграть, оторвал, взгляд от своих ботинок и посмотрел на женщину.

‒ Видите ли, ‒ продолжала она, ‒ сегодня пятница, в пятницу мой муж пьёт со своими друзьями пиво до посинения и трахает доступных девиц с работы, если, конечно, повезёт и таковые найдутся, а он не уснёт возле унитаза с куском недоеденной пиццы в руке. Он приходит домой под утро, грязный, вонючий и обессиленный, и, если не попадаться ему на глаза, он просто ляжет на диван и проспит до вечера, поэтому пятница – самый счастливый день недели для меня.

Она немного помолчала, глядя под ноги, на скамейку, на собор у Натаниэля за спиной, на что угодно, только не на него.

‒ Потому что, уже в субботу вечером, когда он просыпается с головной болью от выпитого пива, он непременно бьёт, ломает, крушит всё вокруг. Эта тупая вонючая свинья не может держать руки подальше от своей собственной семьи.

Натаниэль молчал, со скамейки упал на землю его стаканчик с недопитым кофе. Ветер усилился, люди вокруг заспешили по домам, голуби взлетали с земли и усаживались под крыши домов.

‒ Меня зовут Кэролайн, ‒ сказала она, улыбнувшись. Слёзы стекали по её точёному бледному лицу, но оттого она не казалась менее красивой.

‒ Натаниэль, ‒ он протянул ей заледеневшую ладонь, и женщина пожала её.

Пошёл дождь, и площадь возле собора почти опустела. Они стояли друг напротив друга, ни у кого не было с собой зонта, и расставаться они не хотели. В тот вечер, они отправились сначала в бар и немного выпили. Она рассказала, что у неё есть сын и сейчас он у сестры в Ноттингеме. Что она очень по нему скучает, но ребёнку безопаснее жить подальше от этого чудовища – её мужа. Он не верил, что она не могла уйти. В конце концов, когда всё настолько невыносимо, можно просто взять ребёнка и отправиться куда глаза глядят, хотя бы из инстинкта самосохранения. Однако он рос в настоящей клоаке и прекрасно помнил вечно битых матерей своих приятелей – таких же зверёнышей, каким был сам. У него не было отца, но он знал, что матери частенько перепадало от других мужчин, с которыми она имела связи. Вот только он действительно рос в клоаке, а эта женщина, так похожая на Вивьен Ли, вряд ли имела представление о жизни в настоящем аду, хотя, ведь и ад у каждого свой.

‒ Ты обращалась в полицию?

‒ Конечно, он избил меня до полусмерти и пригрозил отнять Итана.

‒ Ты ходила снимать побои?

‒ Нет.

‒ Почему ты терпишь это?

‒ Я не… Я просто…

Нет ответа. У вечно избитых женщин почему-то никогда нет ответа на простые вопросы. И ему хотелось разорвать этого ублюдка на куски. «Такая красивая и такая несчастливая» – думал он, сидя напротив неё за столиком в тесном прокуренном баре. Он пил пиво, она заказала мартини с водкой. Почему она решила поделиться с ним своими проблемами? Он давно привык, что делиться с кем-то не принято в «цивилизованном» обществе, некоторые считают, что это неприемлемо. И почему такая женщина идёт в какой-то бар с первым встречным с улицы? Он видел, что она не пытается его соблазнить и не хочет случайной связи, не хочет, даже назло мужу. На какое-то мгновение он подумал, что, если бы не их встреча сегодня, она наложила бы на себя руки и сейчас уже могла бы валяться где-нибудь мёртвая, и не поэтому ли она отвезла своего сына к сестре? Но Натаниэль отогнал эти мысли.

‒ Ты не думала, что я могу оказаться маньяком, извращенцем или садистом? ‒ спросил он.

Она улыбнулась ему.

‒ Наверное, в жизни каждой женщины бывают минуты, когда ей наплевать. Но спасибо, что спросил.

‒ Нет, серьёзно, это ведь странно. Идти в бар с первым встречным.

‒ Вы совсем не похожи на маньяка, мистер Гейт, ‒ усмехнулась Кэролайн, ‒ вы похожи на славного парня, что живет по соседству и всегда готов прийти на помощь.

Настал черёд усмехнуться Натаниэлю:

‒ Ты совсем не разбираешься в людях.

После бара они отправились в отель, где остановился Натаниэль. Кэролайн опьянела и слегка повеселела. В ярком освещении комнаты он, наконец, увидел, что она старше его на несколько лет, но эта мысль пронеслась стремительно, незаметно, её возраст ничего не значил для Натаниэля. Она потянула вниз лямку чёрного платья, полностью обнажая изящное плечо, он остановил её руку и сжал в своей, крепко, но не сильно, затем притянул к себе и поцеловал. Сначала он целовал её губы, затем коснулся губами её лба, она чуть опустила голову, и он смог вдохнуть запах её волос.

‒ Не сегодня, ‒ сказал он, ‒ сегодня ты несчастлива.

‒ Я всегда несчастлива, ‒ ответила Кэролайн, но голос её выдавал – она не хотела его.

Она скинула туфли и сняла чёрный лифчик прямо через декольте платья, не оголяя грудь. Они завалились на большую кровать, болтая и смеясь вполголоса, она накрылась одеялом, Натаниэль устроился рядом, запрокинув руку за голову. Затем они надолго замолчали, но их это не беспокоило. Когда она уже начала засыпать, он посмотрел на её лицо, глаза, волосы. Несомненно, чтение лекций о постмодернистской литературе подарило ему куда больше впечатлений, чем он ожидал.

На утро он заставил её остаться в отеле, а сам пошёл к ней домой. Когда он вернулся в номер, она сидела на кровати и раскачивалась взад-вперёд, обхватив руками тонкие плечи, на одном всё ещё красовался большой сине-жёлтый синяк. Натаниэль сказал, что она может вернуться домой, ничего не опасаясь, и может забрать сына от сестры. Он также сказал, что на следующей неделе помощник адвоката принесёт ей документы на развод, уже подписанные Чарльзом