Мадлен вздохнула с облегчением. Они переглянулись с мадам, и Мадлен поняла, что ее авантюра закончилась благополучно. Она победно улыбнулась Фергюсону, но затем переключила внимание на публику. Многие возвращались в зал, чтобы узнать, что произошло. У выхода образовалась давка. Люди не верили своим ушам. Никогда еще актриса не уходила со сцены, добившись столь головокружительного успеха, как Мадлен. Известие застало всех врасплох.

Реакция аристократов была иной. Они занимали лучшие места, так что Мадлен хорошо их видела. Перешептываясь, они бросали недвусмысленные взгляды на Фергюсона. Пусть сплетничают! Скоро Маргарита Герье исчезнет, и они найдут другие темы для пересудов. А сегодня никакие сплетни не омрачат ее триумфа. В конце концов, их интерес к ее особе — это своего рода комплимент.

Да, у нее был повод для ликования. Она сделала невозможное: защитила свое доброе имя, завоевала любовь публики и смогла полтора месяца прожить той жизнью, к которой всегда стремилась. Никто не узнал ее. Тетя Августа и Алекс пообещали, что если она благополучно вернется сегодня домой, то не будет ни ссылки на Бермуды, ни принудительного брака с Фергюсоном. Мадлен до сих пор не поговорила с Эмили, но они были на пути к примирению. И теперь свободолюбивое сердце Мадлен подсказывало ей, какой ответ следует дать Фергюсону. В последний раз занавес упал между ними и, прежде чем тяжелые бархатные кулисы сомкнулись перед ней, она в последний раз увидела, как он направился к двери, ведущей за сцену. Сейчас он придет, ей следовало приготовиться.

* * *

Входя в крохотную гримерку, Фергюсон уже знал, каких слов Мадлен ждет от него. Он поймал ее взгляд, обращенный со сцены только на него, и ему было приятно, что в этот драматический миг она думала о нем. За последние две недели они особенно сблизились, тогда как настороженность Алекса и Августы постепенно сходила на нет. Им было позволено свободно беседовать на балах, и даже иногда удавалось побыть немного наедине в доме на Довер-стрит. Фергюсон чувствовал, что она постепенно открывается ему, начинает доверять и совсем скоро сможет признаться в чувствах, которые прежде никогда и ни к кому не испытывала.

Сегодня она выглядела необыкновенно. Щеки пылали, зеленые глаза блестели, губы алели, она едва дышала и победно смотрела на него: настоящий художник в момент триумфа. Он впервые видел ее такой: в плену аффекта, задыхающейся от избытка чувств.

Разумным решением было отложить разговор на неделю или хотя бы до утра, пока она не придет в себя. К тому же ни одна женщина не заслуживает, чтобы ей делали предложение в пыльной каморке в «Семи циферблатах». Но его охватил тот же приступ безумия, что и в Гайд-парке. Он любил ее, нуждался в ней, как в воздухе, и не мог ждать ни минуты. Ему потребовалось сделать над собой усилие, чтобы начать говорить с ней, как джентльмен, а не наброситься на нее, как зверь. С этим последним он потерпит до дома, хотя вынужденная отсрочка вынимала из него душу.

В зависимости от ее ответа, либо они продолжили бы общение в постели, либо он отступил бы и обдумал новую стратегию.

Он нежно обнял ее.

— Ты была великолепна, Маргарита!

Их могли услышать, поэтому он не рискнул назвать ее по имени. Она улыбнулась. Фергюсон с облегчением заметил, что она не боится его.

— Публика будет скучать по мне.

Он крепче сжал ее в объятиях. Просто находиться рядом с ней было наивысшим блаженством.

— Милая, не думай о них, подумай лучше о себе.

В ответ она поцеловала его. Он позволил ей проявить инициативу, наслаждаясь легким прикосновением ее губ. Может, в свете и считали, что она скромна и застенчива, но перед Фергюсоном она могла не притворяться, не ждать, чтобы он сделал первый шаг.

Поцелуй возбудил его, кровь бешено пульсировала в венах, все его благородство и осторожность исчезли, но она отстранилась.

— Я ждала, что ты посоветуешь мне подумать о тебе.

Он рассмеялся.

— Ты не нуждаешься в советах. Если бы ты только знала, как я соскучился по тебе!

Он оборвал себя на полуслове, будучи не в состоянии контролировать свои эмоции, когда она была так близко. Он решил не давать себе волю. Она заслуживает самого прекрасного предложения руки и сердца, а не косноязычного бормотания возбужденного мужчины.

Если Мадлен снова откажет ему, то, по крайней мере, не потому, что его слова звучали как жалкая, беспомощная мольба. К счастью, не обратив внимания на просительные нотки в его голосе, она прошептала:

— Я тоже, Фергюсон.

Мадлен мечтала о нем! Эта мысль заставила его сердце биться еще быстрее. Она посмотрела на внушительную выпуклость, образовавшуюся на его брюках, и лукаво улыбнулась, прекрасно понимая, что является причиной ее появления. Он откашлялся, но его голос по-прежнему звучал хрипло:

— Давай вернемся домой!

Пройдя мимо него, она открыла дверь и выглянула наружу.

— Жозефина просила дождаться ее. Она опасается толпы, так что решила проверить, спокойно ли в переулке.

Фергюсон должен был сам позаботиться об этом. Но ему так хотелось поскорее увидеть ее, что он не колеблясь направился в гримерку, вместо того чтобы дежурить у двери черного хода. Не успел он призвать на свою голову тысячу проклятий, как появилась Жозефина, а с ней и мадам Легран.

— Дорогая, привратник говорит, что снаружи собралась огромная толпа, — обеспокоенно сказала Жозефина. — Они шумят и требуют, чтобы вы вернулись на сцену.

Но Мадлен отреагировала на это спокойно:

— Не переживай, я останусь в костюме, а Фергюсон позаботится о моей безопасности.

Фергюсону понравилась ее уверенность. Она была убеждена, что он сможет защитить ее и ни за что не подведет свою любимую. Жозефина, скрепя сердце, согласилась остаться в театре и вернуться домой в кэбе после того, как толпа разойдется. Она иногда сопровождала Мадлен во время прогулок и походов по магазинам, так что существовал риск разоблачения. Поэтому они решили, что меньшее из зол — оставить Мадлен наедине с Фергюсоном. Зачем делать публике такие подсказки? Фергюсон подумал, что должен быть признателен фанатичным поклонникам за такую возможность. И уж он-то не будет тратить время зря!

Мадлен перекинула плащ через руку. Им предстояло всего лишь пройти через толпу до экипажа. Там Мадлен наконец сможет вздохнуть свободно. Она посмотрела на мадам Легран.

— Спасибо, что сдержали слово. Я наслаждалась каждым мигом, проведенным на сцене, но я вынуждена помнить о своих обязательствах перед семьей.

— Мадам Герье, я рада, что встретила вас. Если захотите вернуться, двери нашего театра всегда открыты перед вами, — мадам улыбнулась ей и присела в реверансе перед Фергюсоном. — Спасибо за помощь, ваша светлость. Благодаря вашему щедрому пожертвованию постановки в следующем сезоне будут более впечатляющими.

Фергюсон покачал головой, предостерегая ее от неосторожных слов, но она поняла его неверно.