Нина осторожно примостилась на поданный евнухом низкий стул, виновато поглядывая на Капитолину. Та, сохраняя невозмутимость, лишь чуть свела брови и присела на другой стул, поставленный для нее слева от трона.

– Что желаешь, чтобы я рассказала, василисса?

– Вот с самого начала и рассказывай. Как про заговор узнала?

Нина, вздохнув, начала с происшествия под стеной. Споткнулась на приходе Никона, когда второе отравление произошло. Не следует императрице рассказывать про лупанарий, побег да тайный ход.

Елена слушала ее внимательно, не перебивала. Лишь крепче сжала руку Романа, когда аптекарша говорила про отравленного мальчика. Заметив, что рассказчица замялась, василисса нахмурилась. Но Нина выкрутилась, сказав, что, как услышала про отравление комита да узнала про украденный яд, так сразу побежала к великому паракимомену. А тот занят был, не мог ее немедля принять. Вот и пришлось ночи дожидаться.

– Про заговор-то я не знала ничего. Разговор во дворце случайно подслушала, да не поняла тогда, почему яд проверять надо. Ты уж прости меня, василисса, что не сразу я догадалась. Да и шутка ли – императора и наследника-соправителя отравить пытаться. На великого доместика я и думать не смела.

При упоминании великого воина Капитолина побледнела, сжала нежный шелк накидки так, что сквозь ткань ногти впились в ладонь. А Нина рассказ завершила тем, как пришла вслед за великим паракимоменом в гинекей.

Наследник пошевелил пальцами, подняв взгляд на мать. Василисса медленно выдохнула, с виноватой улыбкой отпустила руку сына. Роман встал:

– Позвольте мне пойти в сад, матушка-императрица.

События последней ночи потрясли его, он поначалу сидел присмиревшим, пытаясь справиться с мыслью, что кто-то ненавидит его настолько сильно, что хочет отравить. Его, которого все любят и балуют. Кто-то из тех, кто его окружает, кому все доверяют. Обычно он выпрашивал сладости да поход на ипподром, к лошадям. Однако на сладости он теперь сам смотреть не мог, а про ипподром все же заикнулся было утром за завтраком. Но лишь глянув на застывшие лица родителей, повесил голову и больше ни о чем просить не смел. Позже, заметив, что взволнованная мать старается выполнить любой его каприз, он немного успокоился, стал требовать то принести ему клетку с птицами, то проводить в зверинец.

Вот и сейчас императрица, будто забыв про Нину, велела Капитолине распорядиться, чтобы в саду все подготовили к их выходу.

Опять поднялась суета, забегали слуги, кинулись нести скамьи и стулья. Капитолина подсела к своей госпоже поближе, тихо ей рассказывала что-то, теребя и сминая край шелковой накидки.

Роман, мягко направленный рукой матери, подошел к Нине. Замявшись, поблагодарил за то, что вовремя она Василия вернула тогда, что успели у него отраву забрать.

– А ты и правда того отравленного мальчика видела? – глаза Романа впились ей в лицо, он побледнел и присел на стул, услужливо поданный бесшумным слугой.

Нина вздохнула:

– Видела.

– Страшно было? Ему… было больно умирать?

Она едва сдержала слезы. Протянула руку, погладила паренька по кудрявой макушке.

– Умирать любому нелегко. Хоть ты простой кузнец, хоть патрикий. Важно не то, как умираем, а то, как живем да как люди нас вспоминают. По этому и Господь нас судит да ждет в своем царстве. Это правильно, что ты о других людях переживаешь. Значит, добро у тебя в сердце, хорошим императором будешь.

– А если меня отравят?

– Не отравят. Великий паракимомен найдет виноватого и накажет. А ты вырастешь таким же красивым, как твоя мать, и таким же мудрым, как твой отец. И будешь править империей. И все ромеи будут тебя любить.

– Как же, любить. А потом опять отравить решат. Или глаза выколют и сошлют в монастырь. А то и просто убьют.

Нина, тоже знакомая с историями, как императорский венец из рук в руки переходил, вздохнула:

– По одному яблоку обо всей яблоне не суди. Ты загляни в душу тех, кто вокруг тебя. Душа человека, она ведь как чеканная ваза с камнями драгоценными. Если присмотреться, то можно и доброту найти, и нежность, и любовь, и дружбу.

– А ежели там только злоба и зависть?

– Ну, ночные вазы тоже есть, куда же без них. Но если в душу смотреть, то можно отличить, что поближе поставить, а что в сточную канаву спустить.

Роман фыркнул, прикрыл рот рукой, бросив украдкой взгляд на мать. Видать нечасто во дворце разговоры про ночные вазы услышать можно. Посерьезнел опять.

– Отравителя казнят?

– Казнят, конечно. Покушение на василевса и наследника не простят.

– А ты можешь дать мне такое снадобье, чтобы от любого яда спасало? Ты же аптекарша.

– Ядов много, и редко от какого можно спастись. Поискать бы в книгах старых – авось найдется что-то. Если император разрешит мне в библиотеку приходить, то я поищу средство.

– Я тебе приказываю. И в библиотеку тоже велю тебя пропускать, – важно сказал Роман. И жалобно добавил: – Мне такое средство очень нужно.

Нина почтительно наклонила голову, жалея наследника и не смея сказать мальчику правду, что не найдет она такое снадобье. Мысль об императорской библиотеке взволновала, но ненадолго. Тут в живых бы остаться, какие книги.

Глава 21

Средство для мытья волос

Отвар из овсяных или ржаных зерен смешать с отваром шалфея и матрикарии. Добавить каплю масла розового. Потереть волосы отваром хорошо, в воде промыть и расчесать. Для темных волос можно отвар из кожуры грецкого ореха добавить.

Из аптекарских записей Нины Кориарис

Выход императрицы в сад был обставлен со всей торжественностью. Выстроившись вереницей, под искусным командованием примикирия, слуги несли подушки, покрывала, опахала. Выносили ажурные вазы для благовоний, расшитые шерстяные ковры и дорожки, золотые и серебряные тарелки с фруктами и сладостями, высокие звонкие амфоры с вином и кипяченой водой, кубки и чаши. Глядя на всю эту суету, занявшую немало времени, Нина порадовалась, что сама она что в сад, что в церковь может выйти без суеты и ожидания, пока сорок человек себе дело найдут. Опять пожалела аптекарша василиссу – вот оно как, власть да богатство золотыми цепями человека приковывают, счастья лишают.

Императрица своих прекрасных патрикий в сад не пригласила, взяла только Капитолину и аптекаршу. Отправила зосту играть с наследником в мяч. И мальчик, и Капитолина отошли, недовольные. Роман бросил на мать сердитый взгляд, но та даже бровью не повела. Императрица снова подозвала к себе Нину.

– Расскажи-ка мне, как во дворец попала. Мне Капитолина нашептала, что в городе аптекаршу арестовать хотели за отравление комита. Сколько в городе аптекарш, не знаешь?

Нина побледнела. Опустилась на колени, перекрестилась широко.

– Всеми святыми клянусь, что не травила я никого. Я же сама того изувера искала, сикофанту помогала.