class="p">Они использовали Общий язык.

Это был единый язык, распространенный во всех измерениях, по крайней мере, среди тех, кто его знал.

Алексис поняла это, потому что её воспитывали с использованием этого языка. Это было частью её обучения, которое она на самом деле никогда не считала обучением, ведь думала, что женщина, растившая её, на самом деле была её матерью. Её «мать», Лана Пул, сказала ей, что это их «секретный язык», и заставила её практиковаться и говорить на нём, когда дома они были вдвоём.

Она даже научила её читать и писать на нём.

Мысль об этом почему-то разозлила Алексис ещё сильнее.

Большая часть её жизни была ложью.

Она приняла это… в какой-то степени.

Она смирилась, что это делалось ради большего блага.

Но теперь этому пришёл конец.

— Я убью тебя, — прошипела Алексис Страннику, чувствуя, как её бессилие вновь превращается в ледяную ярость. — Я, бл*дь, убью тебя… и всех, кто за этим стоит.

В этот раз он не посмотрел на неё.

Указав остальным на светящиеся врата, он зашагал следом за ними, позволив им тащить её впереди, пока они все возвращались к двери в скале.

Алексис посмотрела на изображение сфинкса, стоическое лицо, высеченное в скале и выступающее из стены пещеры.

Она чувствовала предательство даже в этом.

Она не заметила, что Странник снова шёл рядом с ней, пока он не заговорил.

— У меня не было выбора, — сказал он холодным, хриплым голосом.

Алексис издала неверующий возглас и обернулась, чтобы посмотреть на него.

Он ответил ей неподвижным взглядом.

— Я сказал им, что могу обратить тебя, — произнес он, всё ещё не отрывая от неё взгляда. — Я сказал им, что могу привести тебя на нашу сторону… что им не нужно убивать тебя, как других.

Она ещё шире раскрыла глаза, а затем сжала челюсти так сильно, что ей стало больно.

— Не делай из меня лжеца, Алексис, — пробормотал Странник следом.

Ей хотелось закричать на него, плюнуть ему в лицо, но каким-то образом мощь этой ярости парализовала её, не позволяя произнести ни слова, и в то же время давая ещё больше причин, чтобы высказать всё.

Она хотела убить его.

Никогда в жизни она не хотела убить кого-то так сильно.

Может быть, Странник даже услышал её.

Он повернулся, и его глаза были холодными, но в них горел внутренний огонь.

Они были настолько тёмными, что практически сияли чёрным, словно обсидиановые стены пещеры.

— Ты же не сделаешь меня лжецом… не так ли, Алексис? — спросил Странник голосом, подобным лязгу стали о сталь. — Ты этого не сделаешь, потому что знаешь, что тогда я сам убью тебя.

В этот момент дверь перед ними вспыхнула ярче.

Первый солдат Странника прошёл на ту сторону.

Забыв о Страннике достаточно надолго, чтобы ощутить первый прилив настоящего страха, Алексис посмотрела вперед, наблюдая, как ещё один исчезает в проёме.

Затем следующий.

Затем она сама оказалась прямо перед сияющим порталом, и головорезы Странника всё ещё удерживали её с двух сторон.

Она вспомнила, как Странник сказал, что он Король.

Он сказал ей, что он Король Странников.

Это означало, что он продал не только её.

Он продал всю свою расу… вдобавок уничтожив её расу.

Алексис ожидала, что двое головорезов сами проведут её через проём, но они остановились как раз перед тем, как пройти через ослепительно яркую дверь. Обернувшись, они оба посмотрели на Странника, который снова встал позади них.

Она чуть не упала, когда они отпустили её, отойдя с его пути.

Прежде чем Алексис потеряла равновесие, сильная рука обхватила её за талию, а затем Странник наклонился и, подхватив под коленями, поднял её, прижав к своей груди.

Со связанными за спиной руками такое положение было почти болезненным, но Алексис не издала ни звука и почти не шевелилась, разве что прикрыла глаза ненадолго.

Снова открыв их, она обнаружила, что смотрит на его лицо, на кровь, пятнавшую одну его щёку из-за хлыста, на синяк на другой щеке от её кулака.

Алексис увидела там отметину и поняла, что всё ещё носит кольцо, которое Лана подарила ей, когда она закончила колледж.

Глядя на Странника, наблюдая, как он смотрит на неё, она захотела плюнуть ему в лицо.

— На твоём месте я бы не стал этого делать, — прорычал он. — Иначе я просто выброшу тебя где-нибудь по пути. И без меня ты не сможешь попасть туда, куда мы направляемся.

Она нахмурилась, окинув взглядом остальных.

Она не хотела спрашивать.

Она не хотела, но всё же спросила.

— Что насчёт них? — поинтересовалась она холодным голосом.

— Они идут в другое место, Светоносная.

Алексис нахмурилась, чувствуя, как снова напрягается всем телом.

В его голосе опять зазвучало предупреждение.

— На твоём месте я бы не стал этого делать, — повторил Странник более резким голосом. — Если я отпущу тебя, ты навсегда пропадёшь, Алексис Пул. Сейчас тебе придётся довериться мне.

Подняв на него взгляд, она издала смешок, полный неверия.

Она собиралась сказать что-то ещё, но он сделал шаг к открытому порталу, и она напряглась.

Он ещё крепче прижал её к себе, вплотную к своему телу, и Алексис слышала биение его сердца, ощущала то, как грудь поднимается и опадает при дыхании. Его близость, тепло, твёрдость, странно успокаивающая манера держать её, приводили в бешенство, смущали и одновременно обезоруживали.

Вспомнив, каким он был той ночью в её доме, Алексис почувствовала, как в ней закипает ярость.

Не ярость.

Ненависть.

Она ненавидела его.

Она сделает всё возможное, чтобы отомстить за Даринду.

Она сделает всё возможное, чтобы отомстить за всех.

Она сделает всё возможное, чтобы вернуться в свой мир.

Странник ничего не говорил, но его руки напряглись, пока она думала об этих вещах, и она поняла, что он тоже слышит их.

Ей было плевать.

Это не имело никакого значения.

Как только она об этом подумала…

…Он шагнул через дверь.

Пещера, оборотни и вампиры, вооружённые люди, говорящие на Общем языке и их странное оружие, каменный сфинкс и наполненное светом озеро…

…Всё исчезло.

И Алексис тоже исчезла.

Эпилог. Белый Дракон

— Нет, — произнесла она, яростно качая головой. — Я не это хочу сказать, Дев.

Её голос зазвучал чуть громче, как будто оборотень неожиданно потерял слух, или как будто немного больше громкости могло заставить его понять. Какая-то её часть подыгрывала ему, притворяясь, что его внезапная неспособность понимать слова на английском была так или иначе обоснованной, хотя она прекрасно знала, что Девин Уокер просто