Гретхен попыталась высвободить руки, но Стефан держал крепко, заставляя ее смотреть прямо перед собой.

– Да с чего ты взял, что он причинит мне боль? Ты все испортил! Господи, все было так хорошо! – Ее глаза наполнились слезами, но она отчаянно старалась не заплакать. – Все было так хорошо… Зачем ты вмешался!

– Затем, что ты стала другая! Чужая! Ты помешалась на нем! Он стал тебе дороже родного брата! – Стефан оттолкнул ее, в отчаянии сжимая свои виски.

Гретхен молчала, по-детски закрыв рот ладонью. В ее глазах плескались тоска и отчаяние.

– Он ведь бросит тебя, рано или поздно, – тусклым голосом проговорил Стефан, вытирая марлей разбитые костяшки. – И к кому ты побежишь за утешением?

– Ты не имел права так поступать, – пробормотала Гретхен. – Не имел права…

– Я просчитываю на несколько шагов вперед. – Стефан бросил окровавленную марлю на пол и повернулся к сестре. – Ты меня потом благодарить будешь. Ты всегда меня благодаришь.

Иван следил за происходящим, превозмогая головокружение и плохо улавливая суть разговора. Борьба отняла у него последние силы, но пока он оставался в сознании. Сердце лихорадочно стучало. – Джек почти физически ощущал, как оно истерично долбится в грудную клетку. Он слышал каждое слово, но на то, чтобы понять значение сказанного, уходило несколько секунд – как будто он только недавно выучил немецкий и еще не довел его до автоматизма.

– Отпусти его, – донеслось до слуха Кравцова.

– Я не могу.

– Отпусти.

– Я не могу отпустить его, – повторил Стефан. – Ты же понимаешь. Он заявит в полицию, а нам опасно лишнее внимание.

Гретхен сняла пуховик, в котором находилась все это время, и с омерзением отшвырнула его в угол. Ей было жарко. Она оттянула горлышко водолазки с такой силой, что затрещали швы.

– Я не заявлю в полицию. – Джек едва узнал собственный голос.

– Конечно, не заявишь, – с веселой ненавистью воскликнул Стефан, поворачиваясь к пленнику. – Потому что у тебя не будет такой возможности. Ты задорный парень, но придется тебя убить.

Гретхен подскочила к брату и влепила ему пощечину. Одну, вторую, третью, из апатичной жертвы мгновенно превратившись во взбешенную фурию.

– Не смей так говорить! Не смей за меня решать! Ты и пальцем его не тронешь!

Под ее испепеляющим взглядом Стефан внезапно сник.

– Я же все для тебя, для тебя, слышишь? Он улетит в свою Россию, и ты его больше не увидишь! Так почему не воспользоваться удобным случаем? Я уже звонил заказчикам, за полный комплект они готовы выложить уйму денег! Ты же любишь дорогие шмотки, красивые игрушки… Тебе нравится жить в хорошем доме! У тебя не было этого в детстве. Помнишь, я обещал тебе, что когда вырасту, исполню любые твои желания? Сдохну, но исполню! И не важно какой ценой, каким способом! И тебя это устраивало! Что же сейчас изменилось? – жалобно простонал он. – Все по-прежнему. Для меня важно видеть тебя счастливой, а остальное – вздор, глупости!

«О чем он говорит? – думал Джек. – Какой заказчик? Какой комплект?» Он в изнеможении приподнял голову, надеясь поймать взгляд Гретхен, но его внимание привлекло нечто необычное. Раньше он не мог видеть этот угол комнаты – но во время драки койка сместилась, и теперь Джек разглядел то, что повергло его в ужас. Синие изотермические контейнеры. Сумки-холодильники, используемые для перевозки органов.

А он-то, кретин, гадал, откуда у начинающего хирурга богатейший коттедж в элитном районе…

Новость так ошеломила Ивана, что он рассмеялся. Громко, безудержно, как припадочный. Разбитые губы болели, живот сводило от спазмов, но от этого становилось еще веселее. Какая абсурдная, фантастическая ситуация! Впервые в жизни он серьезно увлекся женщиной, и оказалось, что она не только в инцестных отношениях с братом, но и промышляет незаконной торговлей человеческими органами! Это… Это реально смешно!

Брат и сестра с изумлением уставились на пленника. Губы Стефана медленно растянулись в улыбке:

– Scheisse! Он мне действительно нравится!

– И поэтому ты отдашь мои органы только хорошему человеку? – все еще посмеиваясь, выдавил Джек. Он осознавал, что неадекватно реагирует на происходящее, но не мог с собой справиться.

– Сообразительный к тому же, – похвалил Стефан. Он мгновенно расслабился, словно и не ругался отчаянно несколько секунд назад.

– Стефан, выйдем. Нужно поговорить, – ледяным голосом произнесла Гретхен, направившись к двери.

Кравцов залюбовался ее красивыми длинными волосами. Они светились белесым сиянием, которое постепенно заполняло комнату. Иван понял, что теряет сознание.

Обморок продлился недолго. Кравцов вынырнул из небытия, судорожно хватая ртом воздух. Первое, что он увидел – озабоченное и печальное лицо Гретхен. Она сидела на круглом крутящемся стуле, по-старушечьи положив руки на колени, и безмолвно взирала на него.

– Выпей, – глухо произнесла она, поднося к его губам бутылку с водой.

Иван сделал несколько жадных глотков и обессиленно уронил голову на кушетку. Самочувствие оставляло желать лучшего, однако ясность сознания уже вернулась, что не могло не радовать – насколько радость уместна в подобной ситуации.

По тому, с какой сосредоточенной тоскливой решимостью Гретхен на него смотрела, Кравцов понял, что прения о его дальнейшей судьбе завершены. Но до чего именно договорились брат с сестрой? То, что он все еще дышит, дарило надежду.

– Стефан все испортил. – Гретхен уронила лицо в ладони и умолкла на какое-то время. Слова давались ей с трудом. – Он наделал глупостей, я не хотела, чтобы так все закончилось. Но теперь уже поздно. Ничего не изменишь. Я не могу отпустить тебя…

Иван хотел возразить, но Гретхен остановила его нетерпеливым жестом:

– Знаю, сейчас ты пообещаешь что угодно. Но ты и сам отлично понимаешь, что не сможешь просто забыть о случившемся. Ты пойдешь на многое, чтобы восстановить справедливость и испортить нам жизнь.

– Испортить вам жизнь? – Кравцов тяжело вздохнул, чувствуя, как ледяной страх медленно сжимает сердце. – Тебя саму устраивает ваша жизнь?

– Я знаю, ты хороший психотерапевт. – Мягкая улыбка тронула ее губы. – Поэтому я буду пропускать мимо ушей все твои фразы. Я осознаю каждый элемент собственной жизни. Ты узнал лишь маленькую ее часть, она невероятно тебя напугала, не так ли? А меня моя жизнь не пугает. По общепринятым нормам она странная, но другой я не знаю. Начала было узнавать благодаря тебе. Но, как видишь, не сложилось.

Кравцов постарался придать голосу убедительности.

– Гретхен, ты уже не пятнадцатилетняя девочка, привязанная к единственному родному человеку, относящемуся к тебе с заботой и вниманием. Раньше ты видела в Стефане свое второе «я» и пыталась обрести целостность – тем способом, какой казался тебе самым простым. А рядом не было никого, кто мог бы объяснить ошибку, подсказать правильный путь. Но сейчас ты взрослая, можешь анализировать. Ты отдельная единица, ты сама вправе принимать решения – свои собственные. Ты уже не замыкаешься в узком круге, а, наоборот, стремишься вырваться за его пределы. Иначе ты бы не сблизилась со мной…