Гретхен накрыла его рот ладонью, останавливая поток слов.

– Ты очень умный, хороший, красноречивый. Но ты не откроешь для меня ничего нового. Ты прав – я влюбилась в тебя, как в глоток свежего воздуха. Но если нужно будет выбирать, я всегда займу сторону брата. Понимаешь? Я всегда займу его сторону…

С ужасающей ясностью Кравцов осознал, что умрет. Прямо здесь и сейчас. В этой белой, стерильно чистой комнате. Умрет оттого, что вовремя не разглядел патологию за оригинальным характером. Ему было слишком интересно, слишком увлекательно в обществе Гретхен, чтобы заметить ее болезнь.

Нужно что-то делать. Как-то выкручиваться. Спасать себя. Джек остервенело подергал скованными руками.

Гретхен наклонилась и обхватила руками его лицо:

– Прости за то, что я с тобой сделаю. Но это самый щадящий способ защититься от тебя. Обещаю, через неделю ты сможешь идти куда тебе вздумается. Ты даже сможешь обратиться в полицию и рассказать им сказочную историю про страшного хирурга, торгующего на черном рынке органами. Но тебе вряд ли поверят. Во-первых, потому что к тому моменту мы превратим эту комнату в самую обычную. А во-вторых, – она запнулась, подняв глаза на появившегося в дверях брата.

Иван повернул голову по направлению ее взгляда. Стефан держал в руках жгут и шприц, наполненный прозрачной жидкостью. Гретхен не нужно было объяснять, что «во-вторых». Джек и сам прекрасно это понял.

Тело будто одеревенело. Кравцов не помнил, когда испытывал такой острый приступ паники. На какое-то мгновение он даже перестал дышать. И все-таки ему нужно уточнить. Пока он еще способен мыслить здраво.

– Это то, что я думаю?

Гретхен кивнула.

К горлу подступил комок, и Джек призвал все свое самообладание, чтобы не забиться в истерике. Он понимал, через что ему предстоит пройти. И от одной этой мысли его чуть не вывернуло наизнанку.

«А во-вторых, никто не поверит наркоману»…

Стефан перетянул его руку жгутом, протер сгиб локтя спиртом и сделал укол.

Почти сразу же Джек почувствовал тошноту. Желудок скрутило, во рту появился неприятный сладковатый привкус. В ушах шумело, словно он очутился на берегу океана. Только океан этот вызывал самые отвратительные эмоции. Испытывая позывы к рвоте, Кравцов повернул голову набок. Ему было так плохо, что он даже не заметил, как Гретхен освободила его руку и помогла сесть. Его вырвало в заботливо поднесенный тазик. Это не принесло облегчения. Тело зудело и будто бы раздувалось изнутри. Джек испугался, что его сейчас разорвет на части. В груди что-то ухнуло, теплая волна прокатилась по рукам и ногам. Тошнота исчезла. Напряженные мышцы расслабились, а беспокойство сменилось отупляющей апатией. Не хотелось ни думать, ни чувствовать. Джек полностью утратил интерес к происходящему.

Стефан расстегнул ремни, обхватил пленника за талию и поволок к лестнице. В спальне на втором этаже Гретхен помогла брату уложить Ивана на кровать.

* * *

Джек понятия не имел, сколько прошло времени. Он помнил, что приехал в коттедж, помнил подробности конфликта со Стефаном, помнил, как вмешалась Гретхен. Но хоть убей, не имел ни малейшего понятия, сколько дней минуло с тех пор, когда ему вкололи первую дозу. Впрочем, после того, что он испытал, все казалось не таким уж и важным.

Джек не догадывался о смысле жизни. Куда-то стремился, пытался достичь воображаемой вершины. Иван понял: нет никакого смысла. И вершины тоже никакой нет. Есть лишь одна истина, вобравшая в себя все существующие миры, все цели.

Джек мог медицинскими терминами рассказать, что и почему происходило в его мозгу. Разложить по полочкам, проанализировать и сделать прогнозы. Но потрясение от пережитого опыта было настолько мощным, что не хотелось думать ни о чем другом. Он погружался в воспоминания, чувствуя себя новорожденным младенцем, которому открылась блистательная, неизученная Вселенная.

Джек понимал, что поступает неправильно. Нужно было бороться, заставлять себя концентрироваться на главном. Его удерживали насильно, и в этом даже при изрядной доле воображения трудно увидеть позитив. Но безмятежная сонливость брала свое. И желания сражаться за свои права не возникало.

Время текло медленно и тягуче, как мед на блинчики от шеф-повара. Постепенно появлялась усталость, движения давались тяжело. Мир переставал интересовать Кравцова, он впадал в дремотное состояние. Легкая тревожность все чаще давала о себе знать, но не успевала перерасти в настоящее беспокойство – организм получал новую дозу, и круг начинался заново.

Гретхен почти неотрывно находилась рядом. Кравцову нравилось с ней беседовать. Теперь она казалась еще красивее, еще умнее. Невероятно, как Земля могла родить столь совершенное существо. Джек обнимал ее, страстно заваливал на спину и часами занимался с ней сексом. Иногда краем глаза он замечал стоящего в дверях Стефана, внимательно наблюдавшего за ними. Но тут же забывал о зрителе, с головой окунаясь в чувственные удовольствия.

Джека не связывали, но желания сбежать не возникало. Гретхен попросила его позвонить родителям и предупредить, что он не появится дома несколько дней, поскольку отдыхает с подружкой. Джек послушно согласился. Он говорил внятно и весело, и отец ничего не заподозрил. Пожелал хорошо провести время. Судя по голосу, он улыбался.

Сегодняшнее утро отличалось от предыдущих. Во-первых, Иван проснулся от острой боли в запястьях и с удивлением обнаружил, что руки скованы за спиной наручниками. Во-вторых, душевное и физическое состояние оставляло желать лучшего. Горло першило, желудок сводило спазмами, пот заливал глаза. Кравцов попытался вытереть мокрое лицо о плечо и раздраженно выругался – прикосновение к коже было до омерзения неприятным. Он огляделся, подавляя приступы кашля. Окружающее поблекло; реальность будто бы покрылась серым налетом.

Лежать было скучно. Джек перевернулся на бок, поморщившись от боли в руках, и сел на кровати. Это короткое действие утомило его. Он отлично понимал, что происходит – начало абстинентного синдрома, по-научному выражаясь. Конечно, это не было настоящей ломкой, лишь намеком на нее – Кравцов напомнил себе, что от фантомных болей, спроецированных воспаленным сознанием, человек не умирает.

Перед глазами вспыхнула выдержка из медицинского справочника: «На седьмом этапе интоксикации усиливаются соматовегетативные проявления и отмечается выраженная гиперестезия к тактильным и болевым ощущениям». Не думал не гадал психотерапевт Кравцов, что когда-нибудь испытает это на собственной шкуре…

Дверь в спальню бесшумно отворилась. Гретхен с беспокойством взглянула на Джека.

– Как ты?

– Как я? – взорвался он, вскакивая на ноги. – Ты накачала меня дерьмом, а теперь интересуешься моим состоянием? Ты больна, понимаешь? Ты и твой брат больны. Вам нужна помощь!

– Если здесь кому и нужна помощь, то только тебе. – Появившийся в проеме двери Стефан насмешливо скалился.

Иван открыл рот, чтобы выпалить гневную тираду, но закашлялся. Приступ был таким долгим и мучительным, что легкие грозили разлететься на ошметки. На подкосившихся ногах Кравцов рухнул в кровать.