Так что же:

Я Вас помню, и знайте,

Никому не отдам…

Вы склонились к соседке,

Говоря комплименты,

(Я Ваш слышала голос),

— И мне врезались в память

Маникюрные руки

И на них по кольцу,

И дымящая чашка…

О, ужасные миги!

Я с собою боролась:

Мне хотелось подняться

И перчаткой Вас больно

Отхлестать по лицу!

Милый мой, нехороший,

Ну, скажи мне, зачем ты

С этой вот рыжекудрой

Так любезен и весел?

Неужели я хуже,

Я — твоя стрекоза?

Если любишь таких ты,

Чтобы пахла не морем,

А дешевою пудрой,

— Я могу, если хочешь,

Закурить папиросу

И подмазать глаза…

Эх, вскочил бы ты сразу

Да увидел сирени,

Да увидел бы море,

Голубое такое,

Разбросал бы стаканы,

Обругал этих дур,

— А потом мы с тобою

(Только ты нехороший!)

В быстролетном моторе

Полетели б, целуясь,

В Кордильеры, на Цейлон,

А потом в Сингапур!

Цейлон, Сингапур! Это тебе не колхозы с ихними силосными башнями!

Или вот:

Тебе привез я тонкий яд в кольце под аметистом,

Его, я знаю, выпьешь ты… И будет вечер долог…

Тонкий яд под аметистом — зашибись!

А это вам каково?

Ей объяснились в любви уже двое,

Один из них был даже поэтом…

Влюбленных манило ее расцветшее тело…

День был манящим, дерзко-обнаженным…

Вы сорвали бархатную полумаску,

Сделав недовольную гримаску…

Тут я, правда, кажется, кой-чего перемешал одно с другим. Но дальше вроде как более-менее правильно.

В туманы пурпурной Розеллии

Примчал нас радужный поток.

Нас мчит лазоревый дельфин…

Взлетает розовый авто!

Сегодня стулья глядят странно и печально…

Мое сердце звенит бубенчиками, как пони…

Ликуя в стоне страстных мук…

Вновь вижу край нежнейший,

Где я бродил давно,

Где медленные гейши

В лиловых кимоно…

В этих самых лиловых кимоно третий одессит и шаганул в «Гудок» — в газету Центрального Комитета Союза рабочих железнодорожного транспорта. Там он обзавелся пролетарским псевдонимом Рубило или Зубило и начал перекладывать стихами жалобные письма рабкоров. Уже не про розовые авто, а про железнодорожные вагоны.

Скучная история, требующая освещения

Поэтому деловое предложение:

Пусть тот, кто давал распоряжение

О провозке состава такого

Под видом пустого, —

Пусть (не откладывая кстати)

Даст свое разъяснение в печати!

К тому же путь недалек:

К его услугам — «Гудок», —

И чтоб вышло весело и мило,

Можно обратиться к Зубило.

Значит, все ж таки Зубило.

Доставалось от него и попам — тоже добивал побежденных:

Сколько раз о долгогривых,

О попах, стихи писал,

О пузатых, о блудливых, —

А такого не видал!

Вот уж поп! Всем батям батя!

Где уж лучшего найти:

Сколько божьей благодати —

Дальше некуда идти.

Или на ту ж примерно тему:

Рождество

Нам смешно: о небесах забота!

В рай — врата! Мы видим рай иной.

Через заводские мы ворота

В рай войдем, да только в рай земной.

Не обходил он своим остроконечным пером и головотяпов:

Пока гром не грянет…

У нас дела такого рода,

Есть для несчастья тьма причин:

У башни нет громоотвода,

А рядом — в баках керосин!

Старорежимную Россию он тоже обсмеивал с вышины Советской:

Россией управляли дурни

И воры: нужно было им

Не — чтоб ученей и культурней,

А чтоб холуй и подхалим!

Злопыхатель сосчитал, что третий одессит за двадцать пять лет гордого молчания тиснул в печати сто шестьдесят два произведения. Это, не поленился сложить и разделить злопыхатель, в 8,4 раза больше, чем «в годы расцвета». Третий одессит ухитрился целиком и полностью преодолеть ненужную пролетариату интеллигентность. Какие гимны Советскому Союзу он писывал — нет, пролетарий от станка так бы не исхитрился!

Наша родина — Российская Социалистическая республика, необъятные размеры, неисчислимые богатства, самая большая республика Советского Союза, природа ее разнообразна и прекрасна, сосны, кедры, степи, Волга, горы Урала, тайга. РСФСР — с ее величественной Москвой! РСФСР — доходящая до Тихого океана! РСФСР — с ее великой историей в прошлом, с ее сияющим сегодняшним днем! Действительно — огромны размеры нашей Республики. Москва — Владивосток, Вологда — Челябинск, Саратов — Новосибирск. Сколько географических контрастов, сколько народностей! Житель Якутии и колхозник Московской области, таежный охотник и ткачиха из Иванова, лен, уголь, нефть, мех, хлеб, железный Ленинград, юный Комсомольск, город, где родился Ленин, город, где родился Горький, город, носящий имя Сталина! Сталинск, Магнитогорск, Нижний Тагил, Мурманск, Сталиногорск, Березники, Кировск, Игарка, и над всем этим — великое имя Российской Социалистической Федеративной Республики!

А что за праздник наши выборы!

Будет выбирать и наша прекрасная социалистическая Москва. Столько эпитетов применяет народ к столице Союза! Любимая, прекрасная, молодая, родная! Сколько образных сравнений изобретено для того, чтобы выразить свое отношение к великому городу! Каким видением встает она в воображении тех, кто стремится к ней — будь то герой на льдине, или молодой человек из отдаленной области, боец республиканской армии в Испании, или пролетарии капиталистических стран! Пафос выборов, прошедших 12 декабря 1937 года, еще не остыл. С таким же пафосом, с таким же единодушием пройдут и эти выборы. Таежный охотник, бьющий тигра, и ткачиха, ткущая голубой ситец, — подойдут к урне с одним и тем же чувством. Чувством любви и доверия к Партии Ленина — Сталина и с убежденностью, что жизнь на советской земле с каждым днем становится лучше — жизнь народа, вдохновленного великой идеей построения коммунистического общества и великой партией, руководимой Сталиным! Когда мы в ночь на 13 декабря подсчитывали голоса — иногда в конвертах обнаруживались маленькие записки. «Привет великому Сталину!» «Да здравствует первый депутат Сталин!» Всем хотелось голосовать за Сталина, но избирательный закон разрешает голосовать за данного кандидата только по тому району, по которому депутат утвержден. Этот