— Это правда? — прошептала Галя.— А если не он, если другой придет?

— Придет и уже не уйдет. Кстати, какая у него теперь кличка?

— Кличка? Гусиная Лапа... А что?

— Так. Для точности.

Виктор повернулся и уже в дверях посмотрел на растерянную девушку.

— Все будет хорошо, Галя,— улыбнулся он.— И мы еще встретимся с вами.

Он не спеша обогнул залитую огнями площадь. На другой ее стороне разыскал товарищей.

— Ну? — бросился к нему Пашка.

— Она останется,— коротко ответил Виктор и, вздохнув, добавил, уже обращаясь к Устинову: — А того искать придется. Не поможет она нам сейчас ничем.

— Пока мы кое-что тут установили,— неторопливо сказал Устинов.— Видели, как заходил к ней один здоровый, красномордый. Он небось.

Виктор кивнул головой.

— Он. По кличке Гусиная Лапа. Не слыхал такой?

— Нет. Интересная кличка.

— Сам он, наверное, еще интересней,— многозначительно сказал Виктор.

— Не сомневаюсь. Что теперь делать будем?

— Паша — домой,— распорядился Виктор.— Ребятам остаться и смотреть за девушкой. Ты, Глеб, к Федору Михайловичу на доклад. А я...— Он взглянул на часы.— Надо срочно разыскать одного человечка. Машина наша тут?

— Давай ко мне,— горячо предложил Пашка.— Мигом куда хочешь доставлю.

Виктор улыбнулся.

— Пока поезжай домой. Еще будет случай. Дружба наша, брат, только начинается.

Вход в мастерскую оказался с улицы, к узкой двери вела одна приступочка. Рядом в небольшом окне были разложены кепки и меховые шапки разных фасонов.

Когда Виктор зашел в маленькую, перегороженную прилавком комнату, из другой двери появился франтоватый, средних лет, полный человек, с глянцевой розовой лысиной и лохматыми бровями, между толстыми щеками пролегал длинный и узкий нос. «Ай да Мотька»,— усмехнулся про себя Виктор.

Знакомство произошло быстро. Мотька был любезен сверх всякой меры, казалось, он готов расшибиться в лепешку, но услужить неожиданному гостю.

Кепку он даже не взял в руки, только бросил на нее взгляд и быстро сказал:

— Моя работа. Шил месяца два назад,— и, тонко усмехнувшись, спросил: — Вам, я понимаю, нужны сведения о заказчике?

— Совершенно верно,— улыбнулся ему в ответ Виктор.

— С огромным удовольствием! И в любой момент, имейте в виду. У меня бывают, знаете, такие типы,— он махнул пухлой рукой.— Словом, верный ваш слуга. Ах, если бы и вы мне чем-нибудь помогли...

Виктор удивленно спросил:

— Чем же вам помочь?

— Ну, вы же имеете большой вес,— неопределенно ответил тот.

— А если точнее?

— Потом, потом. Сначала помогу вам я. И вы увидите. Так вас интересует тот заказчик? Пожалуйста. Живет...

Он назвал один из подмосковных городков, и Виктор отметил про себя: «Почти точно, сто километров».

— ...Зовут Васька. Кличка Длинный.— Мотька подмигнул.— Он у меня даже чай пил, между нами говоря.

— Васька? — с беспокойством переспросил Виктор.— Длинный?

— Именно. Длинный и тонкий, как жердь. Лицо все в прыщах, уши растопырены, а голова... муки сплошные, а не голова. Эдаким, знаете, узким бугром вверх.

Мотька говорил подобострастно и увлеченно.

«Неужели врет? — подумал Виктор.— Нет, не похоже. В чем же тогда дело? Ведь все не так».

— ...И пропойца, знаете, отчаянный. Увидит водку и дрожит весь. Ужас какой-то. И вдруг карты вытащил. Представляете?

— Представляю,— насторожился Виктор.— Значит, сыграть предложил? На что?

— На что угодно. Словом, подонок.

Предрассветная тьма еще окутывала город, на пустынных улицах гасли фонари, когда Виктор и Глеб Устинов подъехали к вокзалу, торопясь на первую отходящую электричку.

В полутемном вагоне прикорнули у окон два-три заспанных пассажира. В проходе между скамей торчали чьи-то ноги, человек спал, прикрыв лицо газетой.

Виктор и Глеб расселись на разных скамьях, но так, чтобы хорошо видеть друг друга.

Ехать предстояло часа два с половиной. Виктор положил на колени пакет с заветной кепкой и раскрыл книгу. Но неудержимо клонило ко сну, да и читать было трудно, свет в вагоне еще не зажигали.

Наконец поезд тронулся. Тускло горевшие лампы вспыхнули ярче. Под полом застучали колеса. Вагон мерно покачивало. Заметно прибавилось пассажиров. Одни читали, другие негромко переговаривались между собой, некоторые спали, устроившись поудобнее на скамьях.

Виктор бросил взгляд на Устинова, сосредоточенно смотревшего в темное окно, и снова раскрыл книгу. Он не заметил, как задремал. Толстая книга вывалилась у него из рук и, прорвав лежавший на коленях пакет, вместе с ним тяжело рухнула на пол. Кепка, выскользнув из порванного пакета, отлетела под скамью.

Поспешно нагнувшись, Виктор поднял кепку и книгу, но пакет уже никуда не годился, больше кепку завернуть было не во что. Втискивать ее в карман и мять не хотелось. И тут вдруг Виктору пришла в голову неожиданная мысль.

Он незаметно огляделся. Никто из пассажиров не обращал на него внимания. Тогда он стянул с головы свою старенькую ушанку, плотно запихнул ее во внутренний карман пальто, а кепку натянул на голову, залихватски сдвинув на один бок. Потом покосился в сторону Устинова. Тот, чему-то ухмыляясь, продолжал смотреть в окно.

Виктор между тем снова принялся за книгу. Но сосредоточиться не мог. Он представлял себе, как они с Устиновым по приезде разыщут горотдел милиции, где уже знают об их приезде, как покажут злополучную кепку, назовут клички. Местные работники наверняка знают Ваську Длинного, а может быть, и Гусиную Лапу, хотя тот, конечно, осторожнее, и главные связи у него в Москве. Но с Васькой он, видимо, встречается, раз получил у него кепку.

Да, главные связи у Гусиной Лапы в Москве. И новые свои преступления он, вероятно, совершил тоже там. Оказывается, он давно разыскивается. Это просто счастье, что удалось узнать-кличку. Теперь о нем известно многое. Прежние судимости, побег и, кажется, снова убийство, кража в поезде. Опасный человек, очень...

С каждой остановкой пассажиров в вагоне становилось все меньше. Но потом он снова стал наполняться. Чувствовалось приближение города, того самого, куда ехали Виктор с Устиновым. Дальше электричка не шла.

За окном стало уже совсем светло. Лампы в вагоне погасли. И Виктор наблюдал за проносившимися мимо снежными полями, черной грядой леса вдали и дачными поселками.

До конечной станции оставалось уже совсем немного, вероятно, одна или две остановки, когда Виктор услышал возле себя чей-то веселый возглас: