— Жю-рав-лы… Переведешь мне его снова? Я хочу!

— Ох, нет, — рассмеялась я и громко повторила недавно выученное, — «Johnny, don’t fucking kidding me!»

Можно, не буду объяснять, что оно значит? Любые выражения, содержащие слово «fuck» не нуждаются в переводе. Но надо признаться, материться у Джона получается лучше, чем у меня. Даже по-русски. Чего только стоят «билять» и «вашу мат» в его исполнении. Вы же не думали, что я ограничусь только стихами в славном деле просвещения иностранца?

Опускаю взгляд вниз, на свое тело. Боги! На мне надета его кажущаяся безразмерной белая футболка с надписью «No man is an island». Это типа «Один в поле не воин» по-нашему. Вспоминаю, что напялила ее вчера в отместку за то, что та девчонка ушла с пляжа в футболке моего парня. Моего ли? Мне уже не интересно, что их там связывает, но оправдания я бы, честно говоря, послушала. Если Паша захочет оправдываться. Теперь вся наша история кажется мне смешной и глупой. Может, и правда, не было чувств? Может, нас подтолкнули друг к другу, а мы просто не стали сопротивляться? Вдруг нам все только привиделось?

Ход моих мыслей прерывает звонкая трель. Она врывается в пространство номера, словно сирена. Достаю из кармана телефон: тот еще вчера сдох. Блин, значит, звонит где-то в другом месте. Встаю на колени и ползу к Джону.

— Эй, — тормошу его, — дружище! Просыпайся!

Британец еле разлепляет веки, смотрит на меня пару секунд, не понимая, что происходит, а потом резко вскакивает. Оглядывает помещение.

— Который час?

Мне приходится тоже встать.

— Не знаю. Сними ее, — стягиваю с него ушанку, — вся башка ведь вспотела!

Он отпускает плюшевого чебурашку и начинает шарить по карманам. Достает телефон, на экране светится фото миловидной светловолосой женщины в годах.

— Мама, видео-вызов, — поясняет Джон.

— Окей, — киваю, пытаясь улыбнуться, — мне пора идти, друзья потеряли меня, беспокоятся, наверное.

— Ох, нет-нет, Энни, — теперь он разрывается между мной и телефоном, — ты должна остаться. Сейчас позавтракаем, потом ты можешь поехать со мной на саундчек, познакомишься с моими музыкантами, они классные ребята. Тебе понравятся. Только не уходи!

Опускаю взгляд.

— Я не могу, прости. Сейчас мне нужно уйти… Спасибо тебе за чудесный вечер.

— Нет, подожди, — Джон косится на надрывающийся в руке телефон и закусывает губу. — Ты же не можешь уйти просто так. Давай тогда встретимся на концерте? Предупрежу свою охрану, они тебя пропустят. Мне так неловко. Черт!

— Все нормально, Джон. — Обнимаю его и целую в щеку. — Увидимся на концерте. Бери трубку, мама, наверняка, волнуется.

Он кивает мне на прощание, садится удобнее, приглаживает свои волосы ладонью и нажимает зеленую кнопку на дисплее.

— Хэй, — широко улыбается Джон экрану.

Мне не видно, но прекрасно слышно, как воркует его собеседница. В голосе с милым британским акцентом столько заботы и тепла, столько любви, что мне самой становится теплее. Он тоже немного осипший, будто его хозяйка слегка простужена. В нем та самая хрипотца, которая делает песни Джона уникальными. Вот откуда она у него. Глядя, как искренне сын улыбается матери, я улыбаюсь тоже.

Женщина беспокоится по поводу внешнего вида своего сына, тот мямлит, что просто не выспался. Но по их общению становится ясно, что они очень близки, и Джон обязательно расскажет маме о своих приключениях в России. Может быть потом, не сейчас. А пока он незаметно машет мне рукой, прощаясь. Беру босоножки и направляюсь к двери.

— Кто там? — Спрашивает мама.

— Это Джексон, — врет британец.

— О, покажи мне его, хочу поздороваться.

— Мама, он уже ушел, расскажи лучше, как дела?

И она принимается рассказывать про погоду в Лондоне, про какого-то Джеймса, а я хватаю со стола свои очки, закрепляю на голове так, чтобы волосы не лезли в лицо и в последний раз оборачиваюсь, чтобы с благодарностью посмотреть в зеленые глаза парня. Да, все-таки зеленые, не иначе. Прозрачные, будто морская волна, чистые и невероятно добрые глаза любящего сына, хорошего друга, артиста, композитора, продюсера, музыканта… мужчины… И если не остановить эти перечисления, буду чувствовать себя еще никчемнее в этой жизни. Поэтому просто выхожу из номера и закрываю за собой дверь.

Тут же приковываю к себе внимание охранников, стоящих в двух метрах правее. Три пары глаз смотрят на меня в недоумении.

— Привет, ребята, — машу им рукой и, опустив голову, иду к лифту.

Они провожают меня гробовым молчанием. Прикид у меня еще тот, согласна. Длинная футболка, заставляющая гадать, есть ли что-то под ней или нет, босые ступни, в руке босоножки. Мятый видок от недосыпа. Надеваю обувь и захожу в лифт, жму кнопку. Нужно будет найти тот отель, в который мы заселились с Машкой и Димой, переодеться, привести себя в порядок и идти к Паше. Потребую объяснений, брошу его первой. Солнцеву ведь еще никто так вероломно не бросал, никто не смел дурить ей башку. По крайней мере безнаказанно.

В вестибюле отеля мне тоже удается приковать к себе всеобщее внимание, делаю морду кирпичом, прохожу мимо ресепшена и выхожу на улицу. Сворачиваю направо и успеваю пройти метров сто прежде, чем меня бесцеремонно окликают:

— Девушка!

— А? — Оборачиваюсь и вижу двух мужчин в форме. — Это вы мне?

— Да, — усмехается тип в фуражке, с усиками и огромным брюхом, висящим над ремнем брюк. — Можно ваши документы?

— Мои что? — Морщусь, закрывая ладонью макушку — солнце палит беспощадно.

— Паспорт. — Прищуривается второй полицейский, зубастый и худой, как циркуль. — Если вы не местная, то билеты, пожалуйста.

— Какие, на хрен, билеты? Я вчера только приехала, живу в соседнем отеле, у меня все документы там. Эй, руки убрал! — Грозно цежу сквозь зубы, заметив, что он тянет ко мне свои клешни. — Руки, говорю, убрал! По какому праву?

— Одна из фанаток-дебоширок? — Спрашивает первый полицейский у второго. — Или проститутка?

И они оба ржут, разглядывая меня.

— Тебе придется ответить за свои слова, ты жирный упырь. — Спокойно говорю я и поворачиваюсь ко второму. — И тебе, тупая креветка, если не уберешь от меня свои грабли!

— Смотри, у нее таракан на шее, — усмехается жирдяй.

И я начинаю прыгать, вопить и пытаться стряхнуть с себя насекомое. Визжу и дергаюсь, пока вдруг не понимаю, что этот придурок просто прикалывается надо мной. Вижу, как они сгибаются напополам от смеха, начинаю медленно пятиться назад, пока вдруг не решаю сбежать. Поворачиваюсь и мчусь по тротуару быстрее ветра. В это время еще мало туристов, поэтому я быстро набираю скорость. Не хватало только попасть в лапы к таким дебилам. Оббегаю стоящие на стоянке автомобили, оборачиваюсь, облегченно выдыхаю, когда не вижу за собой погони, и вдруг чуть не попадаю под колеса патрульной машины. Упираюсь в нее руками и пытаюсь отдышаться.