Я чувствую аромат жареного мяса и свежего хлеба, и у меня начинает урчать желудок.

– Обожаю trippa[46]. – Габриэле останавливается возле уличного киоска. На тенте надпись – «Lampredotto». – Хочешь попробовать нашу версию гамбургеров? – спрашивает он меня.

– Конечно, – отвечает Люси и встает рядом с Гэйбом. – Я очень люблю мясо. Это свинина или говядина?

– Лампредотто делается из сычуга, это часть коровьего желудка, – поясняет тетя. – С виду напоминает миногу.

Люси брезгливо морщится, подносит руку ко рту, как будто ее сейчас вырвет, и спрашивает:

– Как будет по-итальянски «что за херня»?

Габриэле в ответ лишь улыбается, явно не собираясь учить гостью таким выражениям.

– Ладно, я понял, что это блюдо вам не по вкусу. А как насчет пиццы?

Оказавшись в центре Флоренции, мы выходим на чудесную площадь Синьории. Здесь продают палки для селфи и разные безделушки. Туристы гуляют с телефонами на изготовку, фотографируют копию статуи Давида и Палаццо Веккьо, где теперь располагается городская ратуша. Я медленно поворачиваюсь кругом, снимая панораму площади. Даже не верится, что я стою здесь, в колыбели Возрождения, а вокруг исторические памятники, о которых я только в книжках читала, и скульптуры великих Микеланджело и Донателло.

– Видите? – Я показываю на стрелочку. – В той стороне галерея Уффици. Это ведь там ты работала, да, Поппи?

– Да, – отвечает тетя, а сама смотрит в противоположном направлении.

Я оборачиваюсь. Поппи не отводит взгляда от фонтана, возле которого много лет назад играл на скрипке ее Рико. В центре восьмиугольного фонтана – статуя Нептуна; вокруг него смеющиеся сатиры и бронзовые речные божества; мраморные кони выскакивают из воды. Как, наверное, странно вернуться в город, над которым не властно время, где площадь выглядит точно так же, как шестьдесят лет назад, когда они с Рико гуляли по ней, взявшись за руки. Каждая мелочь, каждая деталь здесь должны напоминать тете о ее любви.

Габриэле показывает на небольшое кафе, и мы устраиваемся за столиком под огромным зонтом. Пьем вино, наслаждаемся вкуснейшей пиццей с моцареллой и базиликом. Гэйб рассказывает нам о своей предыдущей работе: он продавал элитные автомобили в частном дилерском центре на Виа Валфонда.

– Нет в мире автомобиля красивее «ламборджини диабло». Но вскоре это занятие мне надоело. Наши клиенты были очень состоятельными, так что я заколачивал хорошие деньги. Но эта работа разъедала мне душу.

Я киваю, мне нравится искренность Габриэле, я восхищаюсь его прямотой и, признаюсь, любуюсь его мускулистыми руками. Вспоминаю то, что сама делаю каждый день. Торгуя выпечкой, много не выручишь, да и покупатели у нас далеко не богатые люди. Но почему же сегодня мне кажется, что работа в маленькой кухне «Пекарни-кулинарии Луккези» разъедает мне душу?

– А какие-нибудь знаменитости в ваш центр заходили? – спрашивает Люси.

Кажется, она совсем не понимает, о чем говорит Гэйб.

Он добродушно смеется, так, словно беседует с маленькой девочкой.

– Да, и не раз. Как-то я продал «феррари» Стингу. – Гэйб снова переключает внимание на меня. – Я нашел настоящее призвание, когда впервые увидел свою будущую гостиницу. Естественно, тогда это была никакая не гостиница, а старый обветшавший фермерский дом, который к тому моменту пустовал уже около двух лет. Но я смог разглядеть его потенциал.

Габриэле пристально смотрит мне в глаза, как будто посылает зашифрованное послание о том, что и во мне он тоже видит потенциал. Надо бы его предостеречь, рассказать, как вчера я заблевала брюки одному парню.

– Я понял, что, если отнестись к этому дому с любовью и должной заботой, ему цены не будет.

Габриэле улыбается, а я вспоминаю слова Поппи. Ты не обязана оставаться такой всю жизнь. И в этот момент я впервые понимаю, как сильно хочу найти свое истинное лицо.

Примерно часа в четыре мы возвращаемся к внедорожнику. Гэйб распахивает заднюю дверь, тетя делает шаг в том направлении, но я ее останавливаю:

– Нет, Поппи, ты лучше садись спереди.

– Ерунда, – она забирается на заднее сиденье, – я уже сто раз видела здешние пейзажи.

Гэйб помогает ей пристегнуть ремень безопасности, а потом открывает переднюю дверь.

Люси твердо решила занять место рядом с водителем. Она кидается туда с криком:

– Кто не успел, тот опоздал!

– Кто и куда опоздал? – Гэйб непонимающе округляет глаза, как будто ждет, что сейчас возле машины появится еще какой-нибудь американский турист.

– Просто поговорка такая, – объясняет ему Люси. – Это значит, что я сяду…

– Эмилия? – перебивает ее Гэйб и широким жестом приглашает меня занять пассажирское место.

– Я? Впереди?

– Прошу тебя.

Стараясь не смотреть на Люси, я забираюсь на пассажирское сиденье. Я уверена, что она недовольна, но не отказываться же мне, в самом деле?

Я пристегиваю ремень безопасности, оглядываюсь назад и с извиняющимся видом улыбаюсь кузине. Она закатывает глаза.

Вскоре шум за окном утихает, машин вокруг становится все меньше, и улица превращается в проселочную дорогу: мы покинули Флоренцию. Гэйб сбрасывает скорость на каждом крутом повороте.

– У этой дороги изгибы покруче, чем у Афродиты, – говорит он.

– А я подумала о Бейонсе, – улыбаюсь я.

Гэйб смеется, и у меня на душе становится хорошо.

В полном восхищении любуюсь ландшафтом: эти пасторальные пейзажи настолько красивы, что так и подмывает выйти из машины и прогуляться по полям. Мимо проплывают холмы и террасы виноградников. Тут и там попадаются стога сена, повсюду пасутся коровы и овцы. Из труб маленьких сельских домишек поднимается дым. Я мысленно представляю, как дружная семья воображаемого фермера обедает за длинным деревянным столом.

Обгоняем четырех велосипедистов. Я открываю окно и машу им рукой. В воздухе пахнет сеном и лавандой, я вдыхаю аромат полной грудью.

Гэйб улыбается, тоже открывает окно и поясняет:

– Люблю запах этой земли, люблю чувствовать на щеках легкий ветерок.

На клеверном поле мирно пасутся несколько лошадей. Я оборачиваюсь, чтобы сказать про них Поппи, но она уже задремала. Тетя сейчас такая беззащитная – подбородок опустился на грудь, парик слегка съехал набок.

– А ты?… – Голос Габриэле заставляет меня вздрогнуть; он усмехается и протягивает ко мне руку. – Эмилия, не надо так дергаться, я вовсе не страшный.

– Знаю! – смеюсь я. – Извини. О чем ты хотел спросить?

– Ты деревенская девушка?

– Вообще-то, нет, – я улыбаюсь, – но сегодня – да.