Лида!

Лида идёт мне навстречу по белой песчаной дорожке оранжереи. Подружка послевоенных лет, та девушка, что самозабвенно заботилась обо мне и старалась вылечить от непонятной мне болезни.

Мы радостно поздоровались, но Лида вела себя довольно сдержанно: мы даже обниматься не стали, а только крепко взялись за руки. Лида вывела меня из оранжереи, где воздух был перенасыщен влагой, на зелёную аллею. Мы нашли укромный, тенистый уголок с видом на пруд, густо заросший по берегам какими-то тростниками, и уселись на скамью.

Постепенно поверив случившемуся чуду, я обрадовалась до невозможности, до дрожи в коленках.

Лидина история была простой и счастливой. Через год-другой после войны её направили сюда работать переводчицей в торгпредстве. Местный деловой человек влюбился в неё, стал ухаживать. Лида ответила взаимностью. Она уже десять лет, как замужем. Родила четверых детей и ещё воспитывает двоих ребятишек – сыновей мужа от первого брака. Не работает: когда? Но занимается медитацией и всякими восточными духовными практиками: тут это нынче входит в моду среди европейцев. Муж не препятствует её увлечениям, живут хорошо, дружно.

– Таська, поедем ко мне в гости! Посмотришь, как я живу, познакомишься с мужем, с малышнёй.

Нас предостерегали, чтобы ни в коем случае не принимали приглашений от местных: вдруг провокация? Отказывать тоже не надо: надо познакомить с главой делегации – и пусть он решает. Но Лида – своя, советская, родная подружка, тем более – бывший сотрудник торгпредства.

– Я сейчас предупрежу…

О любых отлучках надо предупреждать сопровождающего или, опять же, руководителя делегации.

– Не трать время: я уже договорилась. Я же первая тебя углядела! Прогулка по саду продлится ещё часа два-три. А мы с тобой обернёмся за час. Довезу тебя туда и обратно. Таська, я же на машине! Я вожу автомобиль, представляешь?!

Правду говорят: пока в другой стране не побываешь в гостях у обычных людей, страны не узнаешь!

Дом, в котором у Лиды с мужем была квартира, стоял на пересечении двух каналов, прямо над водой. Дом – чистый, квартиры – просторные, многокомнатные – признак достатка семьи. Каждый этаж опоясан широкой открытой галереей. В каждой комнате – огромные окна от пола до потолка, завешанные только лёгким тюлем, а к сводам галереи крепились свёрнутые циновки. Но ими, наверное, редко пользовались: угол дома выходил на элитную северную сторону. С канала веяло свежестью. В квартире, почти свободной от мебели, было чисто, просторно и, по здешним меркам, прохладно, ветер играл с белыми занавесками.

Смутно помню, как познакомилась с Лидиным мужем. Средних лет, худощавый, с необычным разрезом глаз и золотисто-коричневым цветом кожи, как все местные, и, как все местные, небольшого роста. Он был в костюме и пёстрой рубашке без галстука. Едва поприветствовав меня и выпив с нами чаю, он деликатно устранился из общения.

Под ногами шумно резвилась ребятня, казалось, что одновременно – во всех помещениях большой квартиры. Но Лида замечательно и без напряжения управляла ватагой. Ребята продолжали играть и не замечали, что ими руководят.

Мы с Лидой устроились на полу, на циновке посреди одной из комнат. Я и не заметила, как ноги сами собой сложились лотосом.

Я слушала рассказы Лиды о её жизни в этом необычном уголке мира, о детях, о том, как устроен быт, и об отношениях с соседями. Лида рассказала, что за детьми иногда присматривает няня, и освободившееся время она посвящает очень интересным занятиям: осваивает разные восточные ментальные практики. Лида ходила на групповые занятия медитацией и – единственная европейка! – получила диплом мастера и право обучать других. Изучает тайскую традиционную медицину. Занимается индивидуально с мастером, который учит её очень необычным вещам: например, перемещать предметы, не прикасаясь к ним физически.

Каждое слово подруги было мне безмерно интересно: начиная от истории о продуктовом рынке, плавучие палатки которого расположены на воде, и куда надо плыть на лодке по каналам – и заканчивая огнём, который можно зажечь по щелчку пальцев одной силой мысли. Но, слушая в оба уха, я не переставала заливаться слезами.

Над всем происходившим доминировала одна мысль: я вижу Лиду последний раз в жизни. Едва обретя единственную свою подругу после тринадцати лет разлуки, ровно через час я потеряю её навсегда, потому что не представится же второго случая приехать в эту далёкую страну. А сама Лида, раз уж приняла гражданство этой страны, вряд ли вернётся в Советский Союз, так и проживёт на чужбине до скончания века.

Я попросила Лиду не обращать внимания на мои сопли, чтобы не терять драгоценного времени. Подруга, прекрасно понимая, что со мной творится, сама оставалась спокойной. Поила меня зелёным чаем, говорила легко и весело и сама с интересом меня расспрашивала.

Прошёл условленный час или чуть меньше. Лида вытащила припрятанный в одежде квадратик писчей бумаги и молча положила передо мной на пол. Я взяла в руки листок и автоматически стала разглядывать сделанный на нём от руки незатейливый рисунок: криво собранные вместе две линии и кружок – будто ребёнок, играя, нацарапал и бросил.

Она не прикоснулась к моей голове, даже рук не подняла. Мир вокруг остался прежним, но я стала другой.

Подруга пристально и в то же время отрешённо вглядывалась в меня. Я посмотрела ей в глаза и ответила на незаданный вопрос:

– Да, сработало. Здравствуй, Лидок!

Лида просияла: её последние сомнения развеялись.

– Сработало! Здравствуй, подруженька!

Мы, не сговариваясь, вскочили на ноги, крепко обнялись, расцеловались. Тут уж и Лида расплакалась. Впрочем, времени на сантименты у нас оставалось мало.

– Тася, можешь прочитать мои мысли?

Я не знала, как и подступиться к задаче, которую привыкла решать, не задумываясь и не анализируя. После бесплодных попыток пришлось с сожалением помотать головой.

– Жалко, но, в общем, я этого ожидала.

Лида наклонилась ко мне и прошептала так тихо, чтобы только я могла её услышать:

– Тебе ещё долго придётся восстанавливаться. Главное, что ты сама очнулась. Заметила? Я даже рук не подняла! Хватило символа. Но он всё-таки слишком поторопил меня. Давай!

Лида протянула руку, я вернула ей бумажку. Лида тут же подожгла её и бросила в курительницу для благовоний, а мне подала платок и зеркало.

– Прихорашивайся и скоренько идём гулять!

– Уже время? – с сожалением спросила я.

Лида выразительно обвела глазами стены и потолок своей комнаты для медитаций и сказала значительно:

– Нам надо успеть погулять!

Садясь в машину, Лида приложила палец к губам, и я, предоставленная самой себе, всю дорогу старалась сделать что-нибудь из того, что умела прежде. Ничего!

Мы приехали в тот же сад, откуда Лида забрала меня, но с другой стороны. Хотя и небольшой, он был так разнообразен, что, не зная географии города, я не сразу поняла, как близко нахожусь от делегации. Моё возвращение со стороны должно было выглядеть совершенно невинно: всего лишь немного заблудилась и не сразу нашла дорогу к своим.