– Нет, – искренне ответила она. – Я никогда не думаю о прошлом. Чему бывать… изменить ничего нельзя.

– Значит, ты не питаешь ненависти к Эндрю Бизли? – недоверчиво переспросил Майкл.

– Не питаю.

– Но это так естественно!

Алексия рассмеялась скорее нервно, чем весело. Что-то в тоне Майкла ее тревожило.

– А ты хотел бы, чтобы я его ненавидела?

– Нет. Я только пытаюсь сказать, что не судил бы тебя. Некоторые люди – просто плохие. Это врожденное. Они заслуживают всяческих страданий. Заслуживают смерти.

Настроение за столом изменилось. Когда вошла Алексия, Майкл сиял и улыбался. Теперь вдруг стал таким холодным.

Алексия вздрогнула от внезапного озноба. Такое же ощущение появилось у нее и в резиденции премьер-министра, когда Уитмен так странно расспрашивал ее об отношениях с сэром Эдвардом. Неужели Генри пытался что-то сказать ей? А Майкл?

– Как Саммер? – спросила Алексия, переходя к более приятной теме.

– Думаю, прекрасно.

– То есть как это «думаю»? Разве не знаешь наверняка?

Майкл смущенно затеребил салфетку.

– Я не видел ее пару месяцев. Она в Нью-Йорке. Я здесь. Все не так легко.

– Но вы говорите по телефону? По скайпу?

Майкл безучастно кивнул.

«О Господи? Беда в раю?» – подумала Алексия. Она от души надеялась, что ошибается.

В самом начале она не слишком разделяла энтузиазм Люси по поводу отношений Саммер и Майкла. Но Саммер благотворно на него действовала. Майкл успокоился, был доволен жизнью, и Алексия начала надеяться, что роман приведет к свадьбе. Уж, несомненно, Саммер Мейер станет лучшей невесткой, чем кто-то из пестрого парада официанток, моделей и литовских «студенток», сменявших друг друга до встречи с Саммер.

– У вас по-прежнему все хорошо, дорогой?

– Угу…

Салфетка скрутилась еще туже.

– И она прилетает на праздник?

– Угу. Вместе с Люси и Арни. Мы не могли бы сменить тему?

– Разумеется.

Остальное время мать с сыном весело болтали, подсмеиваясь над одержимостью Тедди праздником в Кингсмире и фамильной историей великих де Виров. К тому времени как Алексии пришлось уйти, странное настроение Майкла испарилось. Он обнял мать с обычной беззаботной улыбкой.

– Итак, завтра Париж?

– Завтра Париж, – вздохнула Алексия. – Припомнить не могу, когда у меня еще было столько работы.

– Неужели? – улыбнулся Майкл. Его мать была бешено амбициозным трудоголиком, с того дня как он родился, и почти наверняка до этого.

– Послушай, ма, я не шутил, когда говорил о Рокси. Не оставляй надежды. В глубине души она тебя любит. Я точно это знаю.

Алексия расцеловала его в обе щеки.

– Милый мальчик, – проворковала она и пошла к выходу, ни разу не обернувшись.

Парижские торговые совещания были так же скучны, как и в любой стране по крайней мере по утрам. Во Франции все пили вино за ленчем, отчего дневные встречи были немного более приятны. К несчастью, Алексия была полной трезвенницей, идея настолько чуждая парижанам, что сразу же пошли толки:

– Но вы, конечно, пьете вино по вечерам, мадам?

– Нет, я не пью.

– А, да, вы не пьете за работой, понимаю. Это британский обычай, не так ли?

– Собственно говоря, я вообще не употребляю алкоголя.

– Нет, простите, теперь не понимаю.

– Мне он не нравится.

– Не нравится?

– Нет. Он мне не по вкусу.

– Понятно, но, может, выпьете немного шато латур? Это не алкоголь, мадам. Это прекрасное вино.

Алексия была почти уверена, что Кевин стоит за сплетнями о том, что она не пьет, потому что алкоголичка. Но не хватало еще вступать с Кевином в поединок… поэтому пусть на этот раз пакость сойдет ему с рук.

Совещания с Ломаксом и без того были достаточно неприятными, а история с алкоголем только усугубляла напряжение. Настоящим облегчением была возможность сбежать часа на два. Пока министр торговли и промышленности обходил штаб-квартиру «Рено» и наслаждался завтраком с директорами, Алексия прошлась по авеню Монтень. К тому времени, когда она вернется в конференц-зал, остальные члены делегации будут уже пьяны. Министра раздражало то обстоятельство, что они до сих пор так мало продвинулись в достижении цели, но она попыталась сосредоточиться на стоявшей перед ней задаче выбора платья для Рокси.

Продавцы в бутике «Кристиан Диор» были мужчинами, безупречно одетыми в темные костюмы, как дворецкие XIX века. Все обладали искусством ненавязчиво обслуживать покупателей.

– Чем могу помочь, мадам? Ищете одежду для офиса или что-то вечернее?

– Вообще я хотела что-то для дочери, – пояснила Алексия. – В подарок.

Она решила последовать совету Майкла и приложить усилия, чтобы помириться с Роксанной. Поскольку общение с упрямой натурой никогда не было сильной стороной Алексии, она подумала, что лучше начать с мирного приношения. С подарка.

Продавец взял ее руку.

– Мадам, у нас, конечно, есть классические шелковые шарфы. Очень шикарные. Очень красивые. И только что прибыла новая коллекция сумок.

– Я думала, возможно, платье? У нас скоро состоится летний праздник, и моя дочь захочет выглядеть как можно лучше. У нее такой же размер.

– И, уверен, она так же прекрасна, как мадам, – польстил продавец.

Застарелое раздражение поднялось в душе Алексии, но она подавила его. Некрасиво завидовать красоте и юности собственной дочери, и она не любила себя за это. Когда все было сказано и сделано, стало ясно, что она любит и всегда любила Роксанну.

Продавец хлопнул в ладоши, щелкнул пальцами, и Алексию тут же окружили шуршащие ткани: хлопок, тюль, шелк, бархат и кружева всех возможных цветов и фасонов. Алексия так давно не покупала одежды! Теперь она заказывала все по Интернету или просила секретаря выбрать что-то для нее. Она и забыла, какое это развлечение – невиртуальная мода!

Она также забыла, какими навязчивыми и бестактными могут быть американцы, особенно за границей. В соседней примерочной слышались вопли какой-то вульгарной особы из Техаса, оравшей на мужа, чтобы тот выключил айпад и уделил ей хоть немного внимания.

– Клянусь бо-о-о-гом, Хауи, если не выключишь эту штуку прямо сейчас, я потрачу здесь столько денег, что у тебя не останется на такси до «Георга V»!

От невыносимого акцента Алексии стало дурно. Сама она избавилась от него сорок лет назад и теперь кривилась от американизмов, как бросивший курить человек, который морщит носик от сигаретного дыма. Очевидно, эта женщина хотела, чтобы весь магазин знал, что она и Хауи остановились в самом дорогом парижском отеле.