Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Слушаю, слушаю!
– Так вот, разговоры эти все о деньгах, о нехороших делах, и даже анекдоты они травят друг другу... Очень интересно. Но только очень незаконно. Преступно. Я уж не говорю о правоохранительных органах, а наши журналисты сразу просекут...
– Конкретнее, Соколов!
– Кстати, как там погодка в Атлантике? Ничего? А здесь вчера весь день дождичек шел. Но сегодня солнышко вроде... Так вот, выбирайте. Или я сейчас, пока они еще не разошлись, раздам по компакт-диску с этими разговорчиками каждому желающему. Повторяю, прямо сейчас, через минуту, пока горячо, – и каждому. Или... – Я замолчал.
– Что «или»?
– Или вы разворачиваете свою армию на сто восемьдесят градусов. Назад. За ворота. И генерального директора Глотова – обратно, в том же кресле, в свой кабинет. Печати и ключи – по местам. И извинения за изуродованные ворота. – Теперь молчал тот, а я слушал в трубке волны Атлантики. Но потом я не выдержал и добавил: – Уважаемый яхтсмен, журналисты ждать не будут, они на работе, – где я их буду потом ловить? Мне сейчас нужно отдать им эти диски, пока не разошлись. Решайте скорей! Только уж тогда обратно не торопитесь, плавайте себе по Атлантике на здоровье, можете еще в Тихий океан сходить. Потому что выборы в гордуму для вас состоятся сегодня. И результат я вам скажу по телефону: вас не выбрали. И никогда и никуда больше не выберут. Напрасные только хлопоты с агитацией населения. Об этом я тоже позабочусь.
– Передайте трубку Портному.
– Нет, вы сначала ответьте мне, а потом своему Портному. Повторяю: меня устраивает только возврат на состояние пятницы, на конец рабочего дня. Чтобы никаких решений липовых собраний акционеров и ничего подобного. Снова пятница, и снова Глотов в кабинете. Так?
– Хорошо. Так.
– Слово моряка? Я могу вам верить?
– Можете. А я – вам?
– И вы тоже.
Я сунул мобильник в руки Портного, выскочил из машины и побежал обратно на ступени проходной. Половина толпы уже разбрелась, но несколько, кого я приметил, дождались меня.
– Господа! Сенсация! Ворота сломали по ошибке! Завод этот оказался вовсе не тот, который был им нужен! Представляете! Это не шутка, это – истинная правда. Тело директора сейчас понесут обратно, в его законный кабинет и, возможно, опять в том же кресле. Вы все теперь узнаете от него самого: он очень любит публичные выступления. Я с вами прощаюсь, спасибо всем. Но телефоны ваши у меня тут, – я хлопнул себя по карману, – и я всегда смогу с вами связаться на предмет передачи дисков.
Больше мне тут делать было нечего. Моя работа на этом заводе успешно завершилась. Я честно заработал свой гонорар. Взглянул на часы: пора что-нибудь пожевать, и не спеша направился к своему мотоциклу. Стоящий с ним рядом «Lexus» зловеще чернел стеклами. Как я мог представить, внутри этой штабной машины сейчас разворачивалась операция по отступлению. Их командирам приходилось тяжко: всех назад, с приставами и судьями в придачу, и год тяжелой опасной работы под хвост...
Я уже снял цепь с замком, когда коротко и тревожно укнула полицейская сирена, раздвигая толпу у проходной. Я бросил цепь на седло и подошел ближе. Из полицейской машины озабоченно вышли четверо, но только один из них был в форме. Одного в штатском я узнал сразу – следователь Шаров.
«Его-то какой черт сюда принес!» – успел еще подумать я, как толпа расступилась перед подъехавшей вслед за полицией санитарной «Газелью», именуемой в народе «труповозкой». Я пошел в толпу, там что-то уже знали, это видно было по новому возбуждению на лицах.
– Убили! Убили, весь в крови! – кричала какая-то женщина в рабочей спецовке. – Сказали, лежит на полу, и никто его не трогает, полицейских дожидаются. Наш, наш он, завод-ской! Убили, гады...
«Господи, – подумал я, – только бы не мой паренек в черной бандане! За что мне такой грех на душу!..»
Следователь Шаров шагал по заводскому двору впереди, он бывал на этом заводе не раз. Навстречу шли разрозненные группки в ярких зеленых жилетах. Завидев полицейские чины и штатских с открытыми кобурами, те уважительно обходили их стороной. На лестнице следователям встретились трое судебных приставов. Их старший одновременно отдал честь и поклонился. На третьем этаже, в начале коридора, за столом сидели лейтенант полиции и сержант. Завидев следственную бригаду, они без спешки встали и отдали честь. В ответ Шаров только кивнул, за ним кивнули остальные.
– Что тут у вас за карнавал? – спросил Шаров, хмуро оглядывая пустой замусоренный коридор.
– С утра проводилось принудительное исполнение решения суда... – ответил лейтенант. Он старался держаться уверенно и независимо, но проступала заметная робость.
– Директор у себя?
– К нему «Скорую» вызвали. Сердце. Лежит в кабинете.
– Пусть лежит. И второго директора доконали... Рейдеры? – Шаров остро взглянул на лейтенанта, и тот в ответ пожал плечами. – Как будто вы ничего об этом не знаете, лейтенант! А я ведь следствие здесь, между прочим, провожу! И не первое. Вторая смерть за неделю. Участок не ваш?
– Мой.
– Куда идти?
Лейтенант повел всех по коридору, остановился и толкнул одну из дверей. Шаров шагнул первым.
– Э-э, как тут тесно... Лейтенант, вы со мной, остальные ждите в коридоре.
Убитый лежал на животе, из горла коричневым ручьем вытекла и засохла на линолеуме кровь. Лужица с одной стороны была размазана, и в метре от нее краснело еще одно темное полужидкое пятно. Утопая лезвием в засохшей крови, там лежал нож.
– Опознали тело?
– Да. Сослуживцы.
– Кто он?
– Киселев. Юрист завода.
– Кто нашел?
– Приставы. Открывали кабинеты, а этот заперт. Ключей не было, взломали дверь при понятых и нашли.
– Что-нибудь пропало?
– Не заявляли.
Шаров присел на корточки над ножом.
– Орудие убийства кто-нибудь трогал?
– При мне – нет...
– Подозреваемые?
– Не опрашивал, не успел...
– Подозрительные?
– Есть один. В мотоциклетной куртке. Надел потом зеленый жилет, чтобы за своего принимали. Здесь терся. Лично подтверждаю, сам видел.
– Заводские его знают?
– Видели. Вчера тоже тут ошивался.
– Хорошо, лейтенант, пока свободны. Зовите мою бригаду.
– Директора поднять?
– Пусть отдыхает. Из замов кого-нибудь.
– Стукалова? Он по режиму.
– Вот-вот, по режиму, его и давай.
Бригада работала почти без слов: тихо поскрипывали резиновыми перчатками криминалисты, сверкала фотовспышка. Шаров молча сидел за столом и просматривал бумаги юриста. Сверху лежали копии вчерашних судебных исков, он листал их и изумленно покачивал головой. Оторвался от бумаг, только когда мертвое тело перевернули на спину. Обошел стол, вгляделся в белое лицо и присел на корточки над месивом распоротой шеи.