Чем дольше говорил бывший кузнец, тем чаще ловил на себе удивленный взгляд своего собеседника. Но до конца повествования так и не решился спросить, что же столь сильно изумило опытного в странствиях (о, сие сомнений не вызывало!) Кербушара в его, Синдбада, простом рассказе.

– Чем больше слушал я тебя, юный кузнец, – заговорил тот, – тем больше поражался схожести наших судеб. Удивлялся и немного завидовал: ибо ты все же обрел свое счастье. Мне же еще предстоит добраться до твердыни, где томится та, что мне всех милей на свете.

И в ночной тиши поведал Кербушар Синдбаду о своей жизни – так, как иногда делаем это все мы перед людьми незнакомыми, зная, что, наверное, никогда больше не встретим их на своем пути. И потому открыв им самые сокровенные тайны.

– Знай же, странник и ловец зверей, что моя судьба необыкновенно походит на твою. Точно так же, как ты, я потерял матушку после набега соседа, жестокого и коварного. Точно так же искал по миру, да и сейчас продолжаю искать своего отца, которого друзья зовут негоциантом и странником, а враги – пиратом и злодеем. Но ищу я свой путь не для того, чтобы когда-нибудь утонуть в отцовских объятиях, о нет. Гонит меня вперед, и тут мы тоже походим как братья, мечта обнять женщину и, если позволит Бог, навсегда удержать ее в своих объятиях.

Теперь уже настал черед Синдбада с удивлением взглянуть в глаза собеседника.

– Некогда в далекой Кордове, светоче подлинной мудрости, встретил я женщину, прекрасней которой нет на всем белом свете. Наша любовь была взаимной. Мы уже считали дни до того мига, когда станем венчанными супругами. Но тут…

Кербушар горестно покачал головой, и Синдбад увидел слезы, кипящие в глазах этого уверенного в себе силача.

– Тут мою любимую похитили. Более того, похитили наемные безумцы, дабы стала она пленницей и игрушкой в руках Хасана ибн Саббаха, Старца Горы, повелителя грозной армии ассасинов. Меня связали и оставили в старой крепости, лишив возможности броситься вслед за прекрасной Софией. И если бы не помощь подруги Софии, Азизы, девушки, которая не побоялась пересудов, которая попрала традиции лишь ради того, чтобы найти меня и освободить, быть может, я бы и сгнил там, на одном из холмов, под руинами обрушившейся башни.

В темноте голос Кербушара словно зажил своей собственной жизнью, и перед Синдбадом раскрылся мир, дотоле им никогда не виденный.

– Я очнулся на закате. Успел удивиться тому, что не связан, что рядом стоит мой конь и что по обе стороны седла по-прежнему висят переметные сумы, полные припасов. Ведь я собирался в долгую дорогу, собирался не один… И, если бы не коварное нападение, уже был бы с возлюбленной недостижим для любых врагов.

Местом моего заточения (как же мне иначе назвать тот приют, где я пришел в себя?) был заброшенный замок на холме, более напоминавший крепость. Я сделал несколько шагов по пустому коридору, пытаясь понять, как же выбраться отсюда.

– Матюрен!..

По коридору ко мне спешила Азиза, ее лицо было перепуганным, волосы в беспорядке, но никогда прежде зрелище испуганной женщины не казалось мне таким отрадным и успокаивающим.

– Я думала, что осталась непонятно где совсем одна…

– Я тоже думал, что вокруг на многие лиги никого. Где мы, Азиза? Ты знаешь, как отсюда выбраться?

Девушка пожала плечами и подняла глаза.

– Мне кажется, мы бывали здесь с твоей… с Софией. Почему-то вид из окон мне знаком. Хотя тогда бы я узнала и саму крепость, но…

– Сможешь ли ты продержаться здесь некоторое время?

– Я должна это сделать.

Мы вышли на стену и сели рядом, глядя сверху на равнину. Далеко-далеко, так далеко, что едва различали глаза, виднелось какое-то движение на большой дороге из Кордовы в Севилью. Редкие пушистые облачка лениво плыли по небу, отбрасывая тени на бурую равнину.

Мы спустились вниз и напились воды из фонтана. К счастью, он оказался обычным фонтанчиком, как в любом другом дворике любого другого замка. Я собрал под деревьями сухие ветки, чтобы сохранить в помещении на случай дождя, и Азиза, хоть и выросла в роскоши, собирала их рядом со мной. Мы расчистили небольшую комнату, в которой решили спать. Но становилось ясно, что продержаться сможем недолго. И потому надо искать не уюта долгой стоянки, а пути к бегству.

Оглядывая развалины, я раздумывал, сколько времени пройдет в поисках, сколько сил понадобится потратить – не столько мне, сколько красавице Азизе, которой никогда не случалось обходиться без привычных удобств, без слуг, являющихся по первому зову. Пока что новизна и необычность положения казались привлекательными, но надолго ли?…

Было и еще одно обстоятельство, о котором думал я и которое обязательно должно прийти в голову и ей. Если нас с ней найдут вместе, то оба будем убиты – по той единственной причине, что мы находились здесь наедине.

Вопросы не оставляли меня. Что сталось с Софией? О чем думают сейчас мои друзья и где они меня ищут?

Больше всего меня беспокоило, что какой-нибудь проходящей мимо шайке разбойников вздумается скоротать здесь ночь. Я прекрасно понимал, что произойдет, если они увидят Азизу. На этот счет у меня не было никаких иллюзий. Одного я могу убить, даже двоих или четверых, но в конце концов они убьют меня, и Азиза останется в руках грубой солдатни, привычной к насилию, к услугам случайных женщин в лагере.

На закате мне удалось подстрелить из лука кролика, и мы устроили небольшую трапезу из жареной крольчатины, нескольких абрикосов и виноградных гроздей, которые смогли найти в заброшенном и полупустом саду. Поев, мы забрались в цитадель и смотрели, как заходит солнце.

Почти в полумиле от замка росло несколько деревьев – местечко, куда вряд ли кто-то забредет по доброй воле, гораздо менее привлекательное, чем другие такие же рощицы неподалеку.

В разные стороны от этого места отходили неглубокие овраги. Там, прикинул я, и имеется, вероятно, выход из туннеля, непременного атрибута любого одинокого здания в этих недоброжелательных местах.

Более того, вход в такой туннель должен находиться в самой цитадели, может быть, в той самой комнате, где мы обосновались. Целый час усердных поисков, однако, не дал результатов.

Мне помогла Азиза.

– Вблизи Палермо, в замке гансграфа, – вспомнила она, – я видела качающийся камень в стенной нише главного зала. Так пытались скрыть вход в потайное место, укрытие.

Ну конечно! Какой же я недоумок, ведь и самому мне случалось видеть качающиеся камни-запоры!

В полуразрушенном зале, всего в шаге отсюда, я заметил такую нишу, невидимую от двери… Маленькая ниша с бойницей, но начиналась прорезь в стене необычно высоко, почти на уровне груди. А ниже – сплошная толща камня высотой в два локтя и шириной в три.

Присев рядом с камнем, я толкнул его верхнюю часть. Ничего не произошло, и я нажал снизу. Опять без толку. Только когда я нажал изо всех сил, теперь упершись спиной слева, – камень сдвинулся. Он был очень неподатлив из-за долгих лет бездействия, но все же двигался.