врать другим, можно даже себе. Только зачем? Это потом слишком дорого обходится. Я не любил Таню в начале нашего знакомства. Мне навязал ее отец. Но мне нравилась эта милая простушка. Не всем же быть жар-птицами! Внизу, в мышиных норках, тоже есть жизнь. Я настолько привык, что она рядом, покорная и на все ради меня готовая, что перестал замечать ее женскую суть. И только когда потерял, посмотрел со стороны и понял, чего именно лишился. Когда увидел ее глазами других мужиков. Чужие зеркала иногда дают такой ракурс преломления, который не виден в своем привычном зеркале, что висит в прихожей на стене.

— Лицом к лицу лица не увидать, — как правильно заметил Есенин. — Большое видится на расстоянье.

Я пропустил тот момент, когда влюбился в Таню. Не знаю, когда это произошло. И по инерции я еще пытался жить привычной жизнью, зная, что ее всегда можно вернуть. Вот же она, рядом, только руку протяни! Протянул… а там зияющая дыра. А за дырой — референты, шейхи, качки. Ждут. Члены в руках держат. Они для Тани лучше меня, потому что она пока не успела поймать их на вранье. Ты еще не знаешь, моя милая девочка, что гораздо безопаснее те, кто уже причинил тебе боль. Потому что нельзя разбить одно и то же сердце дважды. И упасть в одну и ту же яму тоже. Поэтому снизу путь только наверх. Внизу я уже побывал. Мы там, Танюша, были с тобой вместе.

Ты, когда поймала меня за месяц до свадьбы. Я, когда сидел на полу в пустой квартире, с бутылкой водки в руках, понимая, что это тупик, конец пути. Никогда в жизни мне не было так одиноко. Я ведь вообще не привык быть один. Мне всегда нравилось смотреть в женские глаза и видеть в них себя. Там, в глубине зрачков, я неизменно был лучше, чем на самом деле. Все мы любим только те глаза, в которых отражаемся на фоне сияющего неба.

Как мужику понять, что он герой? Только если ему об этом скажет женщина! Но далеко не каждая женщина умеет дать это мужчине. Вот что они все — шейхи, референты, качки — увидели в Таниных глазах: себя-героя. Себя таких, какими они никогда не будут в реальности — выше, сильнее, доблестнее. С тех пор, как отменили рыцарские звания, женщины — это единственное королевство, где эти звания еще выдают.

Я всегда жаловался на то, что мне с Таней скучно. Теперь от скуки не осталось и следа. И мне это даже нравится. Потому что всегда ценишь дороже то, за что дрался, бился и боролся. Я не бился за мышь. Она досталась мне даром. А за жар-птицу, которая вдруг проклюнулась из мыши, буду рвать всех, кто окажется рядом. Потому что сейчас точно знаю: я ее люблю.

12 глава. Арестована за красоту

Таня

К пустыне нужно привыкнуть. При первом знакомстве она очень напугала меня. Бесконечные барханы тянулись до самого горизонта, переливаясь всеми оттенками желтого и алого: от темно-лимонного до терракотового. Над головой висело белое солнце, беспощадное и злое. Песок тихо шелестел, постоянно двигаясь. Я почувствовала себя крошечной и слабой. Суровый пейзаж подавлял меня своей бесконечностью и властностью. Пустыня словно насмехалась над нами с нашими машинами, сумками-холодильниками, бутылками с водой, и всеми теми приспособлениями, с помощью которых мы вознамерились ее покорить. Она просто позволяла нам поиграть в превосходство человека над этой бескрайней выжженной пустошью. Но если ей захочется, то первая же пылевая буря шутя, забавы ради, уничтожит нас вместе с нашими игрушками. Несмотря на жару, по моей коже побежали мурашки.

"Джип" затормозил возле огромного шатра бирюзового цвета. Умеют здешние жители красиво жить! Конечно, этого у них не отнимешь. Внутри шатра стояли два переносных кондиционера. Шелковые покрывала, брошенные прямо на песок, были уставлены всевозможными блюдами и заиндевевшими в морозильнике кувшинами.

Мы вышли из машины, разминая ноги. К нам немедленно бросились два высоких парня в одинаковых белых платьях и бежевых брюках.

— Хотите перекусить с дороги перед прогулкой? — они протянули нам стаканы, наполненные ледяной водой.

Жадно выпив воду, я отрицательно покачала головой.

— Спасибо, — ответил Стас, — давайте сначала покатаемся на верблюдах.

Всю дорогу мне казалось, что он чем-то озабочен, но спрашивать я не хотела. Рядом с нами в машине было полно народу: туристы, гид. Шептаться было неловко. И теперь, улучив момент, я спросила:

— Что с тобой, Стас? Ты весь, как на иголках.

— Да нет, Танюша, я совершенно спокоен! — улыбнулся он. — Тебе кажется.

Ага, как же! Как облупленного его знаю. Даже улыбаясь, он вибрирует, словно натянутая струна. Но почему скрывает причину своего беспокойства? Еще утром он был совершенно нормальный и даже оживленный, несмотря на то, что до сих пор не получил никаких плюшек за тот чудесный подарок, который приготовил мне. А потом на десять минут вышел из гостиницы, чтобы найти гида, и вернулся совершенно другим. Скулы каменеют от злости, глаза прищурены, губы поджаты в нитку. Как будто он про себя все время с кем-то спорит. Передо мной пытается изображать веселье, но актер он никудышный. К гадалке не ходи: что-то произошло там, снаружи, пока я сидела в холле гостиницы.

Погонщики подвели к нам двух верблюдов. Я выбрала красавца цвета молочного шоколада с миндалевидными добрыми глазами. Стасу досталась молодая самка верблюда, которая недоверчиво уставилась на него, приоткрыв рот.

— Ну, покатаешь меня? — Стас погладил ее мягкий велюровый бок, и она нервно дернула головой.

— Одну минуту, я приведу вам другое животное, — сказал погонщик, берясь за длинный повод, украшенный бисером. — Это молодая девушка, у нее и так плохой характер, а вы ей явно не нравитесь.

— Да ладно, — улыбнулся Стас. — Я умею ладить с женщинами. Немного ласки, и мы подружимся, — он поднял руку, чтобы погладить длинную красивую шею светло-песочного, почти бежевого оттенка.

И вдруг корабль пустыни в юбке, вернее, в цветной попоне с разноцветными помпонами, подняла голову, вытянула шею и сложила губы уточкой, точно как это делают светские львицы в Инстаграмме.

— Ух ты ж моя кокеточка, — засмеялся Стас. — Тань, гляди, она явно со мной заигрывает! Намекает, что хочет совместное селфи сделать. Вон как губы вытянула.

— Берегись! — заорал погонщик, бросаясь к животному, но было поздно.

Верблюдица смачно харкнула в Стаса густой белой слюной, окатив его, как из брандспойта. После этого она с чувством выполненного долга спокойно улеглась на песок, подогнув ноги.