В указанное время майор Дилан был препровожден в покои графини, которая приняла тщательные меры, чтобы ее домочадцы не узнали об этом визите: молодые уехали на пикник, граф Сайлас отправился смотреть собак Дримстоуна, а старая графиня, утомленная вчерашним праздником, дремала в своей гостиной.

Желая выглядеть под стать собранности майора, Теодора сразу перешла к делу, не забывая, однако, делать вид, что ее мужество стоит ей многих усилий.

– Я не хочу показаться в ваших глазах женщиной, чернящей свой пол, но семья Браун – не слишком удачное приобретение в качестве близкой родни. Безусловно, Полли могла бы быть славной девушкой, даже несмотря на свое дурное воспитание, но по женской линии в этой семье передается дурная наследственность. И это не может не беспокоить меня… Остается надеяться, что у них будут рождаться сыновья, иначе наше родовое древо пустит гнилые отростки.

Если Дилан ожидал от нее банального злословия в адрес своей невестки и ее семейства, то он был разочарован. Действительно, ход графини оказался более тонким, а удар более точным, чем можно было предполагать, судя по впечатлению, которое она производила – женщины светской, но неглубокой.

– И в чем же, позвольте вас спросить, проявляется это… наследие? – Подобное известие могло отодвинуть на второй план любые переживания по поводу корыстолюбия некоторых женщин.

Графиня Теодора решила прибегнуть к испытанному уже приему и, прежде чем поделиться с майором волнующими новостями, взяла с него обет молчания под предлогом нежелания публично чернить семью, с которой вынуждена была породниться. Джентльмен не усмотрел в этом стремлении ничего странного, ибо уже усвоил привычку женщин покрывать любые низости и подчас даже преступления, лишь бы не выносить сор за пределы собственного семейства. Сам не желая участвовать в пересудах, он без колебаний пообещал держать их беседу в тайне, и графиня продолжила свое повествование с видом тягостного раздумья:

– Видите ли, в семье миссис Браун женщины зачастую страдают нервическим недугом, влияющим, разумеется, и на их физическое здоровье. Одна из ее сестер так и не смогла найти себе мужа, ибо внезапные вспышки ярости оттолкнули от нее даже преданных друзей. Сама миссис Браун пока не проявляет признаков семейного проклятия, хотя, по слухам, преждевременная смерть ее уважаемого супруга вызвана не только заболеванием, но и переживаниями из-за постоянных скандалов, которые учиняла ему жена из-за недостаточности средств, которые он мог ей предложить… – Как мы видим, графиня умело сплетала факты и вымысел. – Что касается ее дочерей, на них природа вполне проявила свою жестокость. Вы видели Полли – мало того что она неуравновешенна и взбалмошна, так еще страдает нездоровой полнотой, точь-в-точь как ее тетка, к которой мать буквально сослала ее в раннем детстве, поскольку девочка третировала сестру и была уже тогда маленьким ненасытным чудовищем.

Разумеется, графиня умолчала, что тетушка Грантли не является Браунам родной по крови, а майор не настолько хорошо еще знал эту семью, чтобы обнаружить несоответствия.

– Другая сестра, Дженни… – Ее светлость сделала паузу, прекрасно понимая, что из всех Браунов именно она может больше всего заинтересовать майора. – Девушке, увы, передалась худоба матери и истеричность ее тетки. Вы, возможно, уже слышали, что она мечтала выйти замуж за моего сына?

Не дав ошеломленному собеседнику ответить, Теодора продолжала плести паутину из правды и лжи:

– Младшая сестра опередила ее, и это вызвало у бедняжки сильнейшие нервические припадки, перешедшие в горячку. Более месяца она была больна, ее жизнь и рассудок оставались в опасности, после чего мать увезла ее в Лондон во избежание скандалов между сестрами. Хотя до конца Дженни так и не оправилась. – И в завершение добавила: – Вы здесь человек новый, но добрая половина Риверкрофта может подтвердить мои слова.

Майор, как воспитанный человек, тут же принялся заверять графиню в излишестве данной меры, в душе будучи убежденным, что такое высказывание делается только человеком, полностью уверенным в своей правоте. На это, собственно, и был расчет у графини, так что собеседники, по крайней мере на первый взгляд, прекрасно поняли друг друга. Единственное, что оставалось узнать Дилану, это характеристика миссис Браун, которую графиня Теодора не замедлила представить.

По ее словам выходило, что бедная миссис Браун под давлением тяжелых материальных обстоятельств вынуждена была искать для дочерей выгодных женихов путем плетения интриг и других действий, не подобающих леди. Миссис Рэдволл красочно описала собеседнику, при каких обстоятельствах произошла помолвка Марка и Полли, напирая на то, что всю сцену подстроила именно мать девушки. Дальше она упомянула о мистере Квинсли как о человеке, который почти завоевал сердце бедняжки мисс Марч, но был коварно завлечен в ловушку опять же при участии миссис Браун, и только своевременное вмешательство родных юноши удержало его от непоправимой ошибки.

Ну и напоследок пребывание дам Браун в Лондоне было описано с использованием разных пикантных подробностей, почерпнутых графиней из своей памяти, цепкой до светских сплетен даже двадцатилетней давности.

При этом она словно бы проявляла доброту и сочувствие к несчастной женщине, изображая этакое христианское смирение перед обстоятельствами, что не могло обмануть майора, уверенного в мстительности этой дамы, побуждавшей ее рассказать ему все это. Но для графини Теодоры достаточно было, что он обманулся во всем остальном.

В завершение беседы ее светлость легкими штрихами дорисовала портрет Алисон как исключительно корыстной дамы, тщательно скрывающей свои семейные тайны, и заметила, что мистер Уайтинг наверняка покажется ей подходящим объектом для матримониальных планов как человек, ничего не знающий об их жутких секретах.

Майор покинул дом Рэдволлов, убежденный, что ему надо держать своего подопечного как можно дальше от этой семьи. Ему действительно понравилась Полли, и теперь Дилан испытывал разочарование в девушке – оказывается, веселость – только одна сторона ее натуры, а есть и другие, гораздо более мрачные. Он понимал, что несправедливо винить людей в наследственности, полученной от предков, и это не может считаться грехом, но тщательность, с которой они маскируют ее за внешне благопристойным фасадом с целью обманом добиться желаемого, вызывала в нем глубокое отвращение.

– Ты напрасно не поехала с нами, было так весело! – щебетала Полли, заглянувшая навестить мать и незаметно убедиться, что ее семье всего хватает. – Жаль только, что Дженни, как всегда, мало развлекалась. После того как Кастомы уехали, она не подружилась ни с кем из здешних девиц. В этом я ее поддерживаю, они почти все противные воображалы, но, боюсь, сестрице с нами скучно. Весь день она просидела в тенечке с этим Уайтингом, обсуждая какого-то там короля, умудрившегося вытащить саблю из камня и страшно этим гордившегося.

– Меч, – машинально поправила Алисон. – Это история о короле Артуре. Ваш батюшка очень любил читать ее Дженни, а она обожала слушать ее снова и снова, так что и мне пришлось ее выучить.