Капитон замычал, будто его настиг приступ острой зубной боли.

– Связей у него хватит…

– Да, – сочувственно проговорила Анна и погладила Капитона по круглой голове, – я и сама чувствую: что-то очень нехорошее произошло. Знаешь, Капитончик, мне с тобой так хорошо, так спокойно – как за каменной стеной…

– Про каменные стены не надо, – насторожился Капитон, – скажешь тоже – каменные стены, решетки, замки…

Он поморщился.

– Я вовсе не то хотела… – заторопилась объясниться Анна. – Просто мне очень неприятно, когда тебе плохо. Я просто физически чувствую твое беспокойство…

Капитон одобрительно потрепал Анну по коленке.

– Ты молодец у меня, – проговорил он. – Сходи это… на кухню… посмотри, может, там пиво есть или это… кофе…

Анна вышла из комнаты, а Капитон тяжело вздохнул и опустил тяжелую голову на руки.

Он и вправду попал в довольно затруднительное положение. Седой по прошлым совместным делам прекрасно знал, что Капитон нечист на руку и не всегда бывает прям и открыт с людьми, с которыми общается, – вернее, никогда он с людьми открыт и прям не бывает. Капитон понимал, что может подумать Седой, когда услышит страшную новость. Володька Седой, хоть и был немолод, по части вспыльчивости и горячности мог дать сто очков вперед любому неоперившемуся юнцу. Когда срывалось у Седого что-то действительно важное, он не склонен был искать виноватых: сначала наказывал непосредственно того, кто нес ответственность за сорвавшееся дело, а уж потом разбирался по-настоящему. Конечно, такие вспышки случались с ним очень редко – а иначе как бы ему удалось удержаться на плаву в мутной водичке криминальных структур, плавая в которой нужно быть более чем осмотрительным.

Капитон в том, что произошло, ни прямо, ни косвенно виновен не был, но справедливо предполагал, что последствия гнева Седого могут быть необратимы. Сломанную руку или ногу можно вылечить, а вот отрубленную голову обратно не пришьешь.

Капитон испустил еще один тоскливый вздох.

– Все не так, – сказал он в пустоту. – Вот уж действительно не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Сколько я за свою жизнь провернул дел и ни разу по-крупному не попадался. А сейчас – я ведь чист! Кристально чист перед всеми – а с кого первого будут спрашивать? С Капитона… Да и начнут-то спрашивать с того, что голову проломят – знаю я этого Седого.

Злость стала просыпаться в Капитоне. Он огляделся вокруг, словно ища, на ком бы ее выместить, и, не найдя подходящей кандидатуры, схватил со столика тонкую изящную хрустальную вазу и ожесточенно – с хрустом – скрутил ей прозрачную головку.

* * *

Анна, конечно, соврала Капитону, что причиной ее внезапно испортившегося настроения были его проблемы. Она толком и не знала, что происходит в последние дни в Питере – Капитон предпочитал не говорить о своих делах никому, кроме непосредственных участников. Анна понимала только, что происходит все не так, как было задумано, и могут быть очень неприятные последствия.

Анна против своей воли оказалась втянутой в эти дела – вот почему внезапно похолодело у нее в груди и почему она со страхом вглядывалась в экран телевизора, передающего последние известия. Она знала ведь, что во всем происходящем виноват тот самый странный пассажир. Вернее, это было только предположением Капитона, но Анна знала и то, что практически все предположения Капитона оказывались верными.

– Ты единственная, кто сможет его опознать, – так сказал он.

А если она не хотела никого опознавать? С такими страшными людьми, как этот бородатый, лучше не связываться.

Анна тряхнула головой и только сейчас сообразила, что стоит перед холодильником на кухне, куда Капитон послал ее за пивом. Анна открыла холодильник и добросовестно обыскала его снизу доверху. Потом, неудовлетворенная результатами поисков, закрыла дверцу: в морозильнике, кроме нескольких пачек замерзших до окаменелости сосисок, лежал скукоженный носок, явно с ноги Капитона, на полках холодильника было пусто, если не считать нескольких плиток шоколада, двух аудиокассет и пистолета с коробкой патронов.

Пива в холодильнике не было.

Именно это и сказала Анна, вернувшись в комнату, где несколько минут назад оставила Капитона. А чтобы немного подсластить пилюлю, подошла сзади к мрачно задумавшемуся Капитону и обняла его за плечи.

– Не грусти, солнце мое, – шепнула она ему на ухо, – мне кажется, все обойдется. Ты ведь такой умный… и не из таких передряг выплывал…

Капитон промолчал на это. Он стряхнул с себя руки Анны и поднялся.

Анна заметила, что раздражение его еще не прошло. Капитон, потирая руки, будто замерз, прошелся по комнате. Остановился у окна, вытащил сигарету и, нервно комкая пачку, закурил.

– Серьезное дело предстоит мне, – сказал он, глядя в заоконное пространство. – А ты, Анька, должна обеспечить, чтобы один из фрагментов этого серьезного дела прошел нормально. Понимаешь? Если Седой на меня попрет, то так просто мне отмазаться не удастся. – Он так и не обернулся к ней. – Это очень важно. Только ты и сможешь этого своего пассажира опознать. А уж потом…

– А если окажется, что мой пассажир и… бородатый ничего общего между собой не имеют? – осторожно спросила Анна.

– Жопой чувствую, – поморщился Капитон. – Я думаю, не мешай. Мне еще перед Седым оправдываться надо будет.

– Я все сделаю, как надо, – сказала Анна.

Очевидно, слишком спокойный тон Анны окончательно взбесил Капитона.

– Ты сделаешь, как надо! – заорал он, резко обернувшись к ней. – Попробуй только не сделать, как надо! Сука дешевая!

Анна, широко открыв глаза, отступила на шаг от бешено глядящего на нее Капитона и уперлась спиной в стену. От неожиданности она не могла произнести ни слова.

– Ты! – продолжал верещать Капитон. – Все сделаю, как надо! Еще бы ты не сделала! От тебя только и требуется, что раком стоять! Тоже мне нашлась! Блядь самоотверженная! А туда же – стремится к высшему обществу! Кина, сука, насмотрелась… Не дура вроде и жизнь уже видела, а все верит во что-то… Да ты знаешь, что такое настоящая жизнь?! Ты знаешь, что надо вынести, чтобы настоящие бабки заработать?! Да ни хера ты вообще не знаешь! Думаешь через мохнатую дырку свою в царство небесное въехать?! Хрена лысого, поняла?! Подохнешь под забором или от аборта загнешься через два года!..

Капитон замолчал так же внезапно, как и начал свой спонтанный монолог.

– Это если меня слушаться не будешь, – заговорил он более или менее нормальным голосом. – А будешь за меня держаться, все хорошо будет…

Он снова закурил и отвернулся к окну.

– Годика через два, – продолжал он, – когда мы вместе с тобой поработаем, у тебя уже капитал будет небольшой. Разоденем тебя и… За перспективного человечка замуж выдадим. Будешь ты у нас женой банкира. Или режиссера какого-нибудь.