— Что происходит? — спросил он Уоша. — Армия Ли — здесь?

— А вы не знали? — сказал Тиб. — Ну как же. Там сейчас на кухне Эйб Линкольн моет посуду, а наверху генерал Грант стелет постели.

— А-а-а, — прокряхтел капитан Пилгрим.

— Слушай, Уош, хотел бы я вечером быть в Вашингтоне, когда там расположится Джефф Дэвис. Мятежники-янки недолго резвились.

…А Джози — она всему поверила. Ее мир рушился — и «Парни в синем», и «Союз навеки», и «Мои глаза узрели во славе сошедшего Господа». Глаза у нее наполнились горькими слезами.

— Вы не можете взять моего брата в плен. Ведь он даже не офицер, а врач. Он был ранен при Колд-Харборе…

— А, врач? В зубах, наверное, ничего не понимает?

— Наоборот — это его специальность.

Они подъехали к веранде, и разведчики спешились.

— Так вы зубной врач? — спросил Тиб. — Вот кого мы уже час ищем по всему Мэриленду, моему Мэриленду. Если вы будете так любезны зайти сюда, то, возможно, сумеете выдернуть зуб одному из настоящих Наполеонов, кузену императора Наполеона Третьего.

Капитан Пилгрим предостерег Джози:

— Они шутят, но ты ничего не говори.

— Шутят? Мы нисколько не шутим. Он состоит при штабе генерала Эрли и воет уже целый час, но медики уехали с санитарной каретой, а в штабе никто не умеет рвать зубы.

На веранду вышел штабной офицер и нервно прислушался к далекому треску винтовочных выстрелов; потом перевел взгляд на дрожки.

— Лейтенант, мы нашли зубного специалиста, — сказал Тиб. — Провидение послало его к нам в тыл, и, если Наполеон еще…

— Господи боже! — вскричал лейтенант. — Ведите. Мы уже не знали, забрать его с собой или бросить.

Тут на увитой виноградом веранде перед Джози впервые разыгралась реальная сцена из конфедератской жизни. Внезапный выход действующих лиц: сперва седого мужчины в красивом сером кавалерийском мундире, затем двух помоложе, запихивающих бумаги в брезентовый мешок. Затем — разнообразные офицеры; один с костылем, один в нижней рубашке с золотой генеральской звездой, пришпиленной к перевязанному плечу, еще один, смеющийся как будто бы только что сказанной им самим шутке. Но общее настроение веселым не было: в их усталых глазах Джози видела тень разочарования.

Затем все как один сделали одинаковый жест: увидев ее, повернулись к ней лицом, десяток рук подлетел к полям десятка шляп, и они ей слегка поклонились.

Джози скованно поклонилась в ответ, пытаясь придать лицу выражение некоторой надменности, презрения и укоризны, но ничего этого не удалось, и получилась лишь ответная любезность.

…Минута, и штабные сидели в седлах; адъютант, первым вышедший из дома, задержался у стремени генерала Эрли.

— Вот и хорошо, — сказал генерал.

Он взглянул на город, которым не смог овладеть, на болото, застроенное по воле другого виргинца.

— Приказ остается прежним, — сказал он. — Сообщите Мосби, чтобы каждый час слал мне курьера в Чарльзтаун. Одной батарее конной артиллерии поднять большой шум, пока саперы взрывают мост через Монтгомри-Крик. Вы поняли, майор Чарльзворт?

— Да, сэр.

— Тогда всё. — Он повернулся. — Ах, да. — Щурясь от солнца, он посмотрел на дрожки. — Как я понимаю, вы врач. В доме принц Наполеон. Вырвите ему зуб… или в чем он там нуждается. Эти двое останутся с вами. Окажите ему помощь, и они отпустят вас без обязательства не участвовать в военных действиях.

Потом все заглушил стук копыт и скрип ремней отъезжавшего отряда. Последние всадники армии Северной Виргинии быстро уменьшались вдали, а пятеро еще продолжали стоять на веранде.

— С нами зубной врач для принца Наполеона, — сказал Тиб французу-адъютанту.

— Это очень хорошо! — воскликнул адъютант и повел их в дом. — Он испытывает сильнейшие мучения.

— Доктор — янки, — продолжал Тиб. — Один из нас останется при нем во время операции.

Толстый пациент в дальнем конце комнаты, грубая миниатюра дяди, сотрясателя Европы, со стоном отнял руку ото рта и выпрямился в кресле.

— Операция! — вскричал он. — Mon Dieu![8] Он будет оперировать?

— Он доктор, — сказал Тиб. — Его зовут…

— Пилгрим, — холодно сообщил доктор. — Моя сестра — где она будет ждать?

— Я отведу ее в гостиную, доктор. Уош, ты останешься здесь.

— Мне понадобится горячая вода, — сказал доктор Пилгрим, — и мой саквояж с инструментами, он в повозке.

Принц Наполеон снова застонал.

— Что вы сделаете? Отрежете мою голову от шеи? Как вы знаете, что делать, если даже не увидели? Ah, cette vie barbare![9]

Тиб мягко утешил его.

— Принц Наполеон, этот доктор — зубной специалист. Он не причинит вам вреда.

— Я опытный хирург, — сухо сказал доктор Пилгрим. — А сейчас, сэр, не изволите ли снять шляпу?

Принц снял широкополую белую кордову, венчавшую разномастный наряд, состоящий из серого фрака, французских военных брюк и драгунских сапог.

— Можем ли мы доверять этой медицине, если он янки? Как я могу знать, что он не зарежет насмерть? Он знает, что я гражданин Франции?

— Принц, если он обойдется с вами плохо, здесь на дворе яблони и сколько угодно веревки.

Тиб пошел звать прислугу; потом заглянул в гостиную, где на краешке дивана, набитого конским волосом, сидела испуганная Джози.

— Что вы хотите сделать с моим братом?

Тиб с жалостью посмотрел на хорошенькое несчастное лицо и сказал:

— Ничего плохого мы ему не сделаем. Меня больше беспокоит, что он сейчас сделает с принцем.

Из библиотеки донесся страдальческий вопль.

— Слышите? Это наоборот — ваш брат сейчас будет мучить.

— Вы хотите отправить нас в тюрьму Либби?

— Не надо волноваться, юная леди. Сейчас нам никакие пленники не нужны. Вас задержат здесь, пока ваш брат не управится с принцем. Тогда, как только проедет наш конный дозор, вы с братом продолжите свое путешествие.

Джози успокоилась.

— Я думала, все бои идут на юге, в Виргинии.

— Так и есть. Туда мы и направляемся — это я уже в третий раз забрался с армией на север, в Мэриленд, и, значит, третий раз с ней возвращаюсь.

— А почему мой брат сказал про вас: горилла?

Она впервые посмотрела на него с человеческим интересом.

— Думаю, потому, что я не брился со вчерашнего дня. — Он засмеялся. — К тому же он имел в виду не гориллу, а герилью. Когда речь о янки, направленном в чужой тыл, он разведчик, а когда один из наших, он шпион, и его вешают.