— Отлично! — решительно оборвал ее Антон. — Но это вам повезло.

Она бросила на него сердитый взгляд.

— Нет, сэр. Не мне. Во всем Тенби сейчас не найти свободного номера.

Рэчел толкнула Антона ногой. Еще одно слово, и им придется возвращаться в машину и ехать в другой город. Должно быть, он и сам это почувствовал, потому что улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой. Женщина кокетливо опустила глаза. А когда ее взгляд остановился на Саше, она и вовсе смягчилась. Она наклонилась через стойку, свесив свой гигантский бюст.

— А этот молодой человек? — поинтересовалась она. — У меня есть детский номер, как раз для тебя. Рядом с номером мамы и папы.

Они поднялись на третий этаж по некогда величественной лестнице, свет на которую падал через высокое окно. В солнечных лучах медленно кружились пылинки. Антон повел их по полутемному коридору. Основная спальня была большой, в ней пахло отбеливателем и застоявшимся сигаретным дымом. Стекло в эркере помутнело от морской соли, но вид на море, тем не менее, был великолепный. Дверь из спальни вела в помещение, некогда служившее кладовой. Здесь было крошечное окошко, односпальная кровать, маленький шкаф и картина, изображающая мальчика с уткой.

— Вот что, — сказала Рэчел Саше, — поскольку это особая поездка, ты можешь спать с папой на двуспальной кровати. А я займу маленькую комнату.

Антон одарил ее угрюмым взглядом.

— Ты забыла, в честь чего эта поездка, крошка. Завтра твой день рождения.

— Не твое дело, — прошипела она в ответ.

Пока Саша пытался оценить преимущества ее предложения, Рэчел, закрыв дверь, уже распаковывала свои вещи в маленькой комнатке. Она заглянула в сумку. Пришло время снять чертовы сапоги и надеть сандалии: ее ноги уже восемь месяцев не дышали свежим воздухом. Она стянула джинсы и примерила старую джинсовую юбку, которую в последний момент бросила в сумку. Юбка, как всегда, сидела отлично. Рэчел понимала, что ей повезло, — похоже, ее фигура осталась без изменений. И дело вовсе не в том, что она сидела на диете. Она взглянула на свое отражение в зеркале на внутренней створке шкафа и почувствовала себя беззащитной, голой и белой, как стена. По сравнению с остальным туловищем ее ноги казались непропорционально длинными. Но ноги были красивыми, и об этом ей говорили бесчисленное количество раз. Антону нравились длинные ноги, но больше всего его возбуждали пышная грудь и роскошные ягодицы. А Рэчел, положа руку на сердце, не обладала ни тем, ни другим. Почему же его так заводят ее костлявые формы? Она расчесала волосы и подняла их, чтобы взглянуть на уши. Сейчас кроткий как голубок, при виде этих разорванных, изувеченных мочек и синяков на ее лице он не испытал никаких угрызений совести. Железные нервы!

Она подошла ближе и всмотрелась в свое лицо: бледное, вытянутое, глаза запали. Вокруг правого глаза — нездоровая желтизна синяка, а часть левого до сих пор кроваво-красная. зубы распухшие и обветренные. Она достала помаду, которую уже год носила в сумке, и понюхала ее. Естественно, помада прогоркла — но это все же лучше, чем с потрескавшимися губами. Она выдавила немного тонального крема на свою бледную кожу.

— Мама, пойдем! — позвал Саша. — Папа умирает с голоду.

Он забарабанил в дверь, и Рэчел с беспокойством заметила, что та не запирается.

— Иду, — ответила она, надевая очки.

— Желаю приятно провести вечер! — сказала дама от стойки администратора.

Саша остановился, чтобы погладить Лабрадора, но тот лишь лениво приоткрыл глаз. Рэчел видела, что сын скучает по Наполеону, но не спрашивает о нем, прекрасно зная: папины решения не обсуждаются. То ли он настолько доверял отцу, то ли просто боялся, что больше никогда не увидит свою собаку, — этого она не знала, потому что никогда не старалась вызывать сына на откровенность. Это было бы несправедливо по отношению к мальчику, поскольку ничего хорошего об Антоне она сказать не могла.

Тенби был окружен толстой каменной стеной, которая выглядела очень древней. Они прогулялись по эспланаде и «нырнули» в город через проход в стене. Улицы, заполненные компаниями местной молодежи и толпами приезжих, петляли и причудливо переплетались. Это походило на лабиринт: ты не знал, где находишься, а куда ни пойдешь — всюду неожиданно возникало море. Над домами странной формы — одни высокие, другие крошечные, — выкрашенными в пастельные тона, нависали крутые утесы, возвышающиеся над длинными песчаными пляжами.

Они миновали толпу женщин в одинаковых костюмах ангелов. Женщины, в стельку пьяные, хотя было всего восемь вечера, горланили какую-то песню.

— Кто это, мама?

— Пьяные ангелы, дорогой.

— А почему они напились?

— Одна из них выходит замуж, а остальные пытаются заставить ее «слететь с катушек».

— Да-а, — протянул Саша, словно понял подобное объяснение. — Я хочу есть.

— Сюда.

Антон взял Рэчел за руку и повел их по узкой аллее, в конце которой виднелся залив и на мокром песке лежали лодки. Поднявшись по лестнице покосившейся постройки, они оказались в уютном ресторанчике. Он был полон со вкусом одетых людей, в большинстве своем среднего возраста.

— Остановимся здесь, — сказал Антон.

К столику их проводил прыщавый юнец, черные брюки которого сидели на бедрах слишком низко. Он подал им меню размером с настенный плакат, и они принялись изучать его, а Саша побежал смотреть искусственный пруд с живыми омарами.

— Убедил? — поинтересовался Антон.

— Убедил в чем? — коротко спросила она, не отрывая глаз от меню.

— Что мы можем попробовать еще раз. Попытаться создать настоящую семью. Мы четверо, включая собаку.

— Конечно, убедил, ведь мы пережили поездку на машине и ты ни с кем не подрался.

Антон резко отложил меню.

— Разве ты, блин, не слышала, что я говорил по телефону? Я сказал, что стараюсь измениться в лучшую сторону. Я изо всех сил стараюсь наверстать упущенное.

— А то я не знаю, чего стоят твои обещания! — Она метнула на него злой взгляд, убрала волосы назад и гневно прошептала: — Посмотри на мои уши. Ты помнишь, что произошло? Ты помнишь, как пинками выгнал меня на панель и заставил сосать грязные, вонючие члены мужиков в машинах? Ты забыл, что сделал со мной две недели назад? Забыл, что украл мои деньги?

Он схватил ее за руку.

— У меня совершенно снесло башню. Чего ты ожидала? Ты уехала из Лондона, не сказав куда и прихватив моего сына. А потом ты посмела вонзить зубы в мой член!

— Башню снесло? — обозлилась она. — Господи, помоги нам! Что бы я ни делала, у тебя постоянно сносит башню. Что же ты сделаешь с Сашей, если у тебя от него снесет башню?

Она чуть не кричала, и на них начали оборачиваться. Дама за соседним столиком не сводила глаз с ее ушей. Рэчел поправила волосы и понизила голос.