— Собираешься заигрывать с народовольцами? — мрачно поинтересовался дед.

— Собираюсь лишить их поддержки простых рабочих. — Я чуть отодвинулся от стола, усаживаясь поудобнее. — Для этого на самом деле нужно не так уж много.

— Я бы с тобой поспорил. — Дед покачал головой. — Но не стану. Если честно, меня куда больше интересует, чем ты собираешься занять всю эту ораву — даже если хватит денег платить их хоть какую-то зарплату.

— Работа найдется! — отозвался я. — Наверняка Багратион захочет вооружить жандармов чем-то вроде пулеметов — и такие разработки уже давно есть! Нам останется только выкупить патенты, довести до ума образцы и запустить их в производство. А уж если получим заказ от армии…

— Своими руками штамповать оружие, которое по убойной мощи страшнее Одаренного пятого класса с боевой специализацией? — Андрей Георгиевич с проворотом воткнул в пепельницу папиросный окурок. — Ты в своем уме, Саша?

— Более чем. — Я и не подумал обидеться. — Потому что если подобное сегодня не сделаем мы — завтра сделают другие… уже делают! Несколько панцеров с “глушилками” и пулеметами за полдня разнесут весь Петербург!

— Нет. Не разнесут, — усмехнулся дед. — Во всяком случае, пока здесь я. Но сама идея, надо признать, не так уж плоха. Я еще тридцать лет назад говорил, что армии не помешали бы игрушки посовременнее… Правда, заниматься этим сейчас, пожалуй, уже поздно.

— Никогда не поздно! — Я махнул рукой. — Это все равно придется сделать. Мир уже изменился — нравится тебе это, или нет. И потом — мы ведь сможем вооружить и собственных людей. Одних только отставных городовых и солдат, которые сейчас увольняются со службы, хватит на несколько рот… или больше!

— Думаешь создать собственную армию? — буркнул Андрей Георгиевич.

— Если придется. — Я повторил любимую фразу деда. — Гвардейских полков, похоже, уже недостаточно.

— Блестяще… Вот уж не думал, что когда-нибудь доживу до такого. — Дед устало прикрыл глаза. — Собственный внук предлагает заискивать перед лапотниками, влезать в долги и набирать дружину.

Слова звучали не слишком обнадеживающе — но злости в голосе я не услышал. Не было даже возражения. Наверняка у деда нашлась бы еще хоть сотня аргументов, способных разнести все мои сомнительные замыслы в пух и прах, но озвучивать он их явно не спешил.

Или вовсе не собирался.

— Я могу только догадываться, как на подобное посмотрит государыня императрица, — проговорил он после почти минутного молчания. — Но зато точно знаю, что родам это не понравится. Ты ведь понимаешь, что в наше время любые разговоры с простолюдинами… были куда короче. Аристократы не пожелают идти на уступки.

— Честно говоря, меня мало волнует, что подумают аристократы, — огрызнулся я. — Потому что если мы не предпримем что-то сейчас, я доживу до твоих лет в стране, в которой никаких аристократов может и не быть вовсе.

Дед не ответил — да и вообще слушал мои слова без тени эмоций на лице. То ли настолько погрузился в собственные мысли, то ли слишком устал, чтобы спорить. А вот Андрей Георгиевич последние несколько минут буквально сверлил меня взглядом. Так ничего и не возразил — но все, что я говорил, ему явно не нравилось. Ни под каким соусом.

— Что вас обоих так смущает? Затраты? — Я выложил на стол чуть ли не последний козырь. — Неужели вы не готовы пожертвовать частью сейчас, чтобы завтра не лишиться всего?

— Готовы. Конечно готовы, Саша… Не впервой. — Дед мягко улыбнулся. И все, что ты сейчас сказал, определенно не лишено смысла — хоть и крайне сомнительно. Как бы то ни было, у нас еще есть несколько месяцев до того, как…

— Ты уверен? — Я приподнял бровь. — Судя по тому, что сейчас творится в Петербурге…

— Нет, не уверен! — Дед раздраженно стукнул кулаком по столу. — Я уже вообще ни в чем не уверен! Порой мне кажется, что мир за окном меняется быстрее, чем я успеваю туда посмотреть… Но не спеши, Саша. Суета порой даже более губительна, чем бездействие… — Дед опустил голову. — Просто дай мне подумать, ладно?

— Как пожелаешь. Но пока ты и прочие многомудрые главы родов будете размышлять, я, пожалуй, начну действовать. С твоего позволения. — Я на мгновение задумался и добавил: — Или даже без такового. Еще вчера я отправил поверенного в Челябинск. Ходят слухи, что скоро там будут продаваться чуть ли не целый завод.

— Слышал. Что-то дорогущее и убыточное: грузовики, двигатели или что-то в этом роде, — проворчал дед, откидываясь на спинку стула. — Думаешь наладить выпуск своих любимых… машинок?

— Думаю, — улыбнулся я. — Только не машинок.

— Как ты тут, Настасья Архиповна? — Я протянул руку и поправил выбившуюся из-под косынки рыжую прядь. — Совсем деловая стала, серьезная. Прям не подойти.

— А я, благородие, теперь всегда такая. Сам велел — производство, цеха, рабочие… Настасья то, Настасья это…

Госпожа мастерской — точнее, теперь уже не только мастерской — глядела строго, но особого недовольства в голосе я так и не услышал. Вряд ли происходящее последние несколько месяцев ей так уж нравилось — зато и возможности предоставляло такие, о которых любая другая восемнадцатилетняя девчонка из Елизаветино могла только мечтать. Моей княжеской волей, стечением обстоятельств — но в первую очередь, конечно же, благодаря собственному таланту — Настасья стала чуть ли не первым человеком на окраине вокруг Путиловского завода.

Под ее управление перешли не только с десяток небольших предприятий, но и несколько больших цехов. Она наняла в общей сложности чуть ли не тысячу человек — и смогла обеспечить работой каждого. Я ожидал, что в спешке скупленные производственные мощности превратятся в дыру, со свистом всасывающую целую кипу сотенных купюр ежедневно — но Настасья каким-то чудом смогла обойтись почти без “вливаний” с моей стороны.

Особой прибыли, впрочем, тоже не наблюдалось: все до копейки уходило в закупку станков, инструмента, на обеспечение работы цехов и, конечно же, оклады. Вряд ли она могла позволить себе платить всей ораве столько же, сколько своей команде, занятой проектами стоимостью по несколько тысяч рублей каждый — но на фоне того, что творилось в столице, и малого было вполне достаточно. Рабочие держались за свои места — а порой и приходили просить за оставшихся без дела товарищей.

Вряд ли подобное могло по-настоящему повлиять на обстановку в столице, но я пока еще верил, что даже это намного лучше, чем ничего. Не говоря уже о том, что в мои планы входило масштабировать полученный опыт на мощности в десятки раз больше.

И все это ляжет в том числе и на хрупкие плечи Настасьи Архиповны.

Она никогда не жаловалась и всегда старалась скрывать от меня любые неудачи, но я все равно замечал, что успехи в работе даются немалой ценой. Буквально за какие-то полгода Настасья повзрослела. Не то, чтобы стала выглядеть старше — просто набрала какой-то особенной стати. Еще совсем недавно она казалась чуть ли не девчонкой среди своей разномастной гвардии механиков — а сегодня даже я на мгновение оробел, заходя к ней в подсобку без предупреждения.