– О-о, это надолго, – протяжно произнес Копоть и вышел из грузовика.

Он осторожно огляделся. Поблизости больше никого не было. Он подошел к машине, поколдовал минуту, и дверь открылась…

– Вуаля. Руки мастера навыков не теряют.

– А ты везде с собой «оборудование» носишь? – иронично спросил Ленька.

– Только когда задницей чувствую, что пригодится, – подмигнул Колян. – Хватаем баллон и сваливаем.

Напарники ловко вытащили из кузова баллон, закинули его в багажник и через две минуты мчались в сторону съемной хаты, откуда им уже настойчиво названивал Анкудов.

* * *

Анкудов ждал ребят в квартире Копотя, которую тот снимал в тихом районе недалеко от центра города. Опер сидел, как на иголках, нервно поглядывая на часы, когда в помещение, пыхтя и отдуваясь, зашли Колян с Леней. Они затащили баллон в угол прихожей и обессиленно прислонились к стене – оба были мокрые от жары и напряжения.

– Уф, вот это я понимаю, гимнастика. Затянуть, хоть бы и на второй этаж, такую хреновину с непривычки – я чуть не надорвался, – кряхтел Фокусник.

Подельники поставили баллон на расстеленную посреди гостиной газету и расслабленно развалились на диване. Анкудов вышел в кухню и принес всем по бутылке пива. Немного передохнув, Копоть подошел и внимательно осмотрел вентиль. Потом осторожно положил баллон на пол, сел на корточки и легонько постучал по железному боку.

– Дай я, – Леня подошел и, поплевав на ладони, крутанул верхнюю часть, к которой крепился вентиль. Резьба подалась и заскрипела. Через минуту в руках у Фокусника был небольшой бытовой газовый баллончик, который был спрятан внутри большого.

– А Индус тот еще выдумщик, как оказалось. Царство ему небесное.

Леня подошел к баллону с другой стороны, недолго поколдовал – и через минуту вывинченное днище лежало в стороне. Он просунул руку внутрь и достал оттуда целлофановый пакет, в котором явственно прощупывались два мешочка.

– Брюлики и, по ходу, золото! – он бросил пакет Копотю, осторожно засунул руку снова и достал из баллона ворох бумажной трухи. Ошарашенно посмотрел на подельников: – Ничего не понимаю.

Все недоуменно переглянулись. Анкудов поднялся с дивана и подошел поближе. Леня засунул руку еще глубже и достал пригоршню бумаги, потом еще – вместе с сероватыми обрывками в кулаке показался засохший трупик мыши. Фокусник брезгливо отбросил его и вскочил на ноги.

– Фу, блин. Мышь, – скривился он.

– М-да, ну и улов, – Копоть наклонился, внимательно рассмотрел труху. – Из кучи баксов получилась отличная подстилка для хомячков. Хорошо мышка поработала.

Среди трухи оказался более плотный – оттого, видимо, только слегка погрызенный – клочок бумаги. Леня осторожно его развернул – текст оказался неповрежденным, мышь испортила только края.

– Короче, пацаны, малява от Индуса. Можно сказать, что уже завещание. «Рыжье» и баксы – это и есть общак. То есть частично есть. А вот эти несколько бриллиантов – личные сбережения деда.

Копоть достал из пакета черный мешочек и высыпал содержимое на стол. В свете лампочки вспыхнули и заискрились идеальной огранкой пять крупных камней. Анкудов с Фокусником взяли по одному и начали рассматривать.

Копоть взял со стола пиво и отхлебнул. Картина вырисовывалась хоть и не плачевная, но неприятная. Про бабло нужно будет объясняться перед братвой – что случилось, кто недоглядел. Они-то, конечно, поймут. Но от этого не легче: нужно же откуда-то брать деньги на подогрев зоны. Золотые изделия и бриллианты можно продать, но их не так и много.

Скорее всего, подслеповатый и глуховатый Индус, когда прятал в тайник кассу, не заметил, что туда забралась мышь, и «запаковал» ее вместе с общаком. Вот та с голодухи и пожрала деньги.

После продолжительной паузы Фокусник наконец прервал тишину.

– Что будем делать?

– «Рыжье» и брюлики я передам братве. Пусть решают, как с ними поступать. Насчет баксов объясню ситуацию. А со сбережениями Индуса даже не знаю… – ответил Колян задумчиво.

В этот момент Анкудов подошел к окну. Взял с него трехлитровую банку, в которой отстаивалась вода для чайника. Поставил ее на стол и бросил туда дедовы брюлики. Камешки словно растворились.

– Мое предложение такое – пусть полежат в банке. А когда все закончится, тогда и решим. Здесь их никто не найдет.

Все согласно кивнули.

Узнав от напарников о смерти Индуса, Леня долго не решался набрать номер Тамары. Всегда трудно приносить дурные вести. В таких случаях почему-то невольно испытываешь чувство вины, будто бы сам сделал что-то дурное. Но ведь и вправду – ты, именно ты должен сказать любимому человеку о смерти отца. Твой голос произнесет заранее отрепетированную фразу, и навсегда, до скончания времен, именно ты будешь ассоциироваться у этой женщины с шоком и болью утраты. Фокусник сидел, обхватив голову руками, и думал, какими словами передать то, что не помещается ни в какие слова. Ведь, сообщая о горе, заранее знаешь, что любые утешения – тщетны. Леня до сих пор помнил, как узнал о смерти своего отца, как выскочил из дому и не возвращался до утра. А утром – не мог вспомнить, где был и что делал. Но в память врезались все же не похороны с черной толпой почти незнакомых людей под низким, распухшим от снега небом. Не пьяные могильщики, с которыми он чуть не подрался из-за того, что бросили копать на полдороге и потребовали «поправки на мороз». Нет, он запомнил лицо матери на другой день после звонка из больницы. Опустошенное, лишенное выражения, неживое лицо. В первый момент она даже не узнала сына. И меньше всего Фокусник хотел увидеть такое выражение на лице Тамары. Он несколько раз глубоко вдохнул, как перед нырком, и набрал номер.

– Алло, слушаю вас! – на экране у девушки высветился анонимный номер.

– Привет, это Леня. Можешь сейчас говорить? – спросил он внезапно севшим голосом и громко прочистил горло. Помогло мало. Казалось, гортань его натерли наждаком и произнести еще хоть слово он просто физически не сможет.

– Алло, Леня! Говори, что-то случилось? Что-то серьезное? – на противоположном конце невидимого провода девушка внутренне сжалась, присела на кровать, будто почуяв неладное.

– Тома, держись. Даже не знаю, как сказать… Твой отец, настоящий, который лежал в больнице. Короче, он умер вчера. Сердце не выдержало.

Девушка покачала головой, как будто тот, кто мог увидеть ее отрицающий жест, возьмет и вдруг передумает, и все будут живы и здоровы.

– Как? Почему?! Но, но… Но он же был живой! Я же была там, я разговаривала с ним. Я не верю, это все ты, ты! Сначала ты говоришь, что у меня есть другой отец, а потом – бац, и говоришь – он умер! Что за фокусы? Зачем ты так со мной?! – голос девушки сорвался, из трубки послышались рыдания, потом короткие гудки.