По лобовому стеклу автомобиля неожиданно ударили крупные дождевые капли.

— Ливень, наконец-таки, начинается, — облегчённо вздохнула Ванда. — Очень даже кстати. Как по заказу.

— Четырежды падут все вехи и устои. Исчезнут города, осыплются сады, — вдохновенно затянул Лёха. — Но что бы ни стряслось — печалиться не стоит. Дождь смоет все следы, дождь смоет все следы…

«Волхов» резко сорвался с места и, целенаправленно попетляв по улицам и переулкам минут десять-двенадцать, остановился в конце тёмно-серого пятиэтажного строения.

Вскоре из-за угла дома, не обращая на частые дождевые струи никакого внимания, вышла Лана, облачённая в фиолетово-сиреневую камуфляжную форму. Ещё через несколько секунд показался её муж с пятнистой курткой, наброшенной на голову. На сгибе правой руки Хана, тоже пряча голову под куртку, сидел черноволосый мальчишка в светло-голубой пижаме.

— Прямо-таки, счастливая семейная идиллия, — заводя автомобильный двигатель, растрогалась Александра. — Чуть не расплакалась…. Ванда, не лови ртом ворон, приоткрой правую дверку, размести промокших путников и выдай им полотенце — найдёшь в кармане за моим сиденьем.…. Устроились, орлы и орлицы степные? Отряхнулись? Обтёрлись? Тогда — стартуем…. Ну, докладывайте — что да как.

— Всё прошло строго по разработанному плану, — отчаянно блестя счастливыми фиалковыми глазами, зачастила Лана. — Сперва я разобралась с подстанцией. Ничего хитрого: оглушила пожилого охранника толстой доской и качественно раскурочила все рубильники. Потом — в противоположной части территории ангельского училища — полыхнул солидный пожар. Началась классическая паника, все охранники и преподаватели бросились, сломя голову, туда. Чингиз, забросив за спину брезентовый мешок с обгоревшим мальчишеским трупом, перелез через кирпичный забор, забрался на второй этаж и, сломав решётку на нужном окне, проник в помещение спальни…

— Угэдэй не закричал?

— Зачем же ему было кричать?

— Например, от страха.

— Моему сыну страх не ведом. Как и его отцу, потомственному и вольному степному хану. Если было бы по-другому, то я никогда не вышла бы за Чингиза замуж. Никогда и ни за что на Свете…

— Успокойся, боевая подруга. Не кипятись, пожалуйста, — по-доброму усмехнулась Александра. — Я тебе, безусловно, верю. Не ведом, так не ведом. Почему бы, собственно, и нет? Бывает, спорить не буду…. А почему сам Иван Степной молчит?

— Он занят. С сыном общается.

— Это точно, шепчутся, — подтвердил Лёха. — Причём, на классическом «степном» языке…. Шепчитесь-шепчитесь, родные. Не вопрос…. Что там, Лана, было дальше?

— Да, собственно, ничего особенного. Чингиз, вытащив из мешка, разместил обгоревший труп на детской кроватке, а под стол, предварительно оторвав чеку, положил зажигательную гранату замедленного действия. Потом они с Угэдэем успешно выбрались из учебного корпуса, перебрались через забор и встретились со мной. Всё, доклад закончен.

Дальнейший путь протекал под неторопливые разговоры о всякой всячине. В основном, о грозовом июньском ливне, продолжавшем вовсю бушевать за окошками автомобиля.

Неожиданно микроавтобус остановился возле высоких кованых ворот в таком же кованом и высоком заборе, за которым наблюдалось величественное каменное здание.

— Это, что же, дворец Константина Петровича? — удивился Егор. — Зачем мы сюда приехали? Поздновато для развёрнутого доклада. В том смысле, что ночь на дворе.

— Дальше, Егорушка, ты поведёшь машину, — приоткрыв автомобильную дверку, объявила Александра. — Занимай моё место.

— А ты куда?

— Во дворец великокняжеский, конечно. Ведь обязанностей фрейлинских никто не отменял.

— Дождь же идёт. Промокнешь.

— Ерунда. Найдётся — во что переодеться. Здешние гардеробы — солидней некуда…. Всем — спокойной ночи. Не скучайте без меня. Можете даже отпраздновать — успешное завершение операции. Только, пожалуйста, безо всяких там пьяных излишеств и прочих непотребств. Надеюсь на ваше благоразумие, дамы и господа. Всех благ…

Она, покинув «Волхов», уверенно зашагала к кованым воротам и вскоре скрылась — в пелене дождя.

В голове у Егора непроизвольно зазвучало короткое стихотворение, написанное им самим — много лет тому назад и совсем в другом Мире:

Лёгкой походкой, словно играя,

Будто — чуть-чуть дразня,

Ты подошла к остановке трамвая

Из пелены дождя…

Ты подошла, и Мир изменился,

Как-то внезапно, вдруг…

Мир изменился, ты только — смеялась.

В плотном кольце подруг…

Гром прогремел, и Боги проснулись,

Словно зачем-то, для…

Наши трамваи вновь разминулись —

В той пелене дождя…

Они, как Александра и посоветовала, слегка отпраздновали «успешное завершение операции». Именно, что — слегка. И, главным образом, потому, что семье Степных не терпелось уединиться в приватном узком кругу и плотно-плотно пообщаться. А какой праздник — без его главных персонажей-виновников? Правильно, никакой. Так, одна сплошная маята — пошлая, скучная и насквозь надуманная. Поэтому уже через сорок пять минут — после начала — дружеская пирушка завершилась, а все её участники и участницы разбрелись по своим спальням.

Впрочем, не все.

— Не хочется мне спать, — пробормотал Егор. — В том смысле, что без моей Сашеньки. Не хочется, и всё тут…

Пробормотал, а после этого поднялся на третий этаж, в свой графский кабинет: переоделся в удобную домашнюю одежду, включил компьютер, ввёл нужный пароль и принялся вдумчиво знакомиться с файлами, созданными его «предшественником».

— Очень интересно, — увлечённо вглядываясь в экран монитора, негромко комментировал Егор. — Целое море весьма ценной и однозначно-полезной информации. Пути нелегального и полулегального перемещения за рубежи нашей Родины. Пароли и явки, включая бразильские, обеспечивающие прямой путь к Порталу, работающему «на выход» из этого Мира. Очень интересно и, главное, познавательно…

Изучение информации затянулось, за окнами начало медленно, но верно и настойчиво сереть.

— Рассвет приближается, — прошептал Егор. — А жены всё нет и нет. В сон клонит. Глаза слипаются. Надо бы принять чего-нибудь…э-э-э, тонизирующего. Например, бодрящей ежевичной наливки…

Он, покинув кабинет, спустился в столовую и наполнил высокий хрустальный бокал — почти до краёв — густой жидкостью благородного аметистового цвета.

Дверь — с едва слышным тоненьким скрипом — приоткрылась, и в столовую вошла она, Александра: в простеньком светлом платье, небрежно причёсанная, бледная и очень усталая.

— Егорушка, почему ты не спишь? — отстранённо улыбнувшись, спросила супруга.

— Тебя жду. Чтобы лечь вместе.