– Entschuldigung[3], – сказал человек, проталкиваясь мимо. Кажется, по-немецки. Вокруг слышалась разноголосая речь; некоторые языки Деа узнавала, другие нет. Женщина спорила на беглом французском с продавцом зеркал – тысячи зеркал лежали на столе, сверкая на солнце. Деа изучала французский с восьмого класса, но разобрала только remboursement – возврат денег. Проходя мимо, она обратила внимание, что зеркала отражали не то, что перед ними, а самые разные сцены, может, другие части города.

Или, подумала она с легкой дрожью, фрагменты ее мира. Она вспомнила слова Мириам: они следят за нами через зеркала.

Толпа несла Деа, как море. Было жарко, шумно и довольно смрадно, но Деа не имела ничего против шума или тесноты; затерявшись в толпе, неузнанная и неузнаваемая, она чувствовала себя в безопасности. Ее так поразили размеры города и невероятная высота его стен, что она даже забыла волноваться о матери: просто шла и смотрела, переполняемая любопытством и трепетом.

Женщины свешивались из окон, что-то крича прохожим. Смуглые от загара дети швыряли в толпу оливковые косточки и прятались, хихикая. Деа увидела поставленные друг на друга клетки со странными гибридами животных: рептилии с перьями, лошади размером с кошку, уткообразные создания, покрытые змеиной кожей. В одной из лавок продавались маски, которые двигались и гримасничали, как живые, а бледные статуи что-то распевали и бормотали фарфоровыми губами. Неожиданно улица расширилась, и толпа вынесла Деа на площадь, где на потрескавшейся каменной платформе человек с двумя головами (они росли не рядом, а одна позади другой) продавал рабов, под удары молотка повторяя предложения, долетавшие из толпы. Деа увидела, как к помосту повели девочку лет восьми, сгибавшуюся под тяжестью двух толстых ошейников, и ее замутило.

Толпа хлынула вперед, спеша к аукциону рабов. Деа свернула и пошла против течения. Ей удалось пробиться к лестнице, стиснутой между двумя зданиями. Схватившись за перила, как утопающий за спасательный круг, Деа полезла наверх.

Через несколько пролетов витой лестницы Деа попала на другую улицу, футов на двадцать выше площади с беснующейся толпой и аукционом рабов. На этом уровне было почти столь же людно. Снизу доносились громогласные предложения цены, от которых болели не то что уши, а все тело. Увидев новую лестницу между лавчонкой с деревянными марионетками и таверной, откуда разило, как из бочки, Деа начала подниматься. С нее уже градом катился пот, но ей смутно казалось, что сейчас она здоровее и сильнее, чем когда-либо.

С каждым уровнем менялись архитектура, содержимое лавок и облик прохожих. Если на нижних уровнях дома были сложены из огромных закопченных каменных блоков, позеленевших от времени и торчавших как попало, словно неправильно выросшие зубы, то наверху преобладали сталь, стекло, современные материалы. Обсаженные деревьями и клумбами улицы стали тише, в витринах в бархатных коробочках блестели драгоценности. Деа засмотрелась на бриллиантовые броши в виде кошек, которые расхаживали туда-сюда, помахивая сверкающими хвостами, и на длинные платья из белого шелка, словно сотканные из облаков. Может, так оно и было: здесь возможно все. Каменные мосты перемахивали через глубокие, до самого дна города, расселины, и даже лестницы стали лучше – затейливо кованные винтовые или парадные мраморные с богато отделанными перилами.

Деа уже поднялась на шесть уровней, но прошла лишь полдороги: вверху маячила башня, возвышаясь изогнутой лентой из стали и камня. У очередной лестницы стояли двое стражей, преграждая путь. Деа попятилась, сдержав вскрик: у каждого из них был только один глаз, большой и немигающий, и рот, полный острых зубов в несколько рядов.

Она замерла, борясь с желанием повернуться и сбежать.

– Passage interdit, – сказал один из них. – Niveaux privés.

– Что?! – Деа была шокирована, что это существо говорит на хорошем французском, и даже забыла свой страх.

Страж тут же перешел на английский:

– Доступ ограничен. Пропуск имеете?

Деа покачала головой:

– Я не знала, что нужен пропуск.

Существа в упор смотрели на нее – видимо, иначе они не умели, но от этого взгляда все внутри переворачивалось: глаза были огромными, как линзы телескопа.

– На уровни от седьмого и выше вход только по пропускам, – сообщил один из них. Деа не знала: то ли он нарочно держится нелюбезно, то ли знает мало английских фраз.

– А где можно получить пропуск? – поинтересовалась она. Почему-то здесь Деа чувствовала себя сильнее, свободнее и смелее, чем где-либо, и ее тянуло на самый верх этого города, будто сила гравитации здесь действовала в обратном направлении.

Стражи переглянулись. При всей странности их лиц Деа поняла, что они растеряны.

– У короля, – ответил один. – Где же еще?

– Но… – начала Деа, однако ниже по лестнице послышались шаги, и чей-то запыхавшийся голос произнес:

– Она со мной.

Это снова был тот паренек из пустыни, который посоветовал ей пройти через зеркала.

– Ты следил за мной, – сказала Деа, не показывая, что рада его появлению.

– Не стоит благодарности. – Не глядя на Деа, он вынул из кармана рубашки маленькую золотую книжицу, напоминавшую паспорт. Видимо, это и был пропуск от короля. Когда он подал его стражам, Деа тихо ахнула: пропуск распался на сотню блестящих, как золото, летающих насекомых, которые составили в воздухе сложный узор. – Королевский герб.

Деа не знала, к ней или к стражам он обращается. Сегодня юноша явился в черных брюках и рубашке с жестким воротом и даже сделал попытку причесаться. Это он в город так вырядился?

Он снова протянул руку, и узор распался. Насекомые собрались на ладони, выстроились в ряд и опять стали плоскими, превратившись в бумажную книжку.

– Хорошо. – Стражник отступил, давая им пройти. – Держите наготове, вам еще не раз придется его показывать.

– Я знаю правила, – отозвался паренек и жестом предложил Деа пройти: – После вас.

На седьмом уровне почти совсем не было лавок, лишь прекрасные дома за высокими воротами, полускрытые огромными деревьями, названий которых Деа не знала.

– Почему ты за мной ходишь? – тихо спросила она, едва они миновали караул, раз юноша этого даже не отрицал.

– Я тебе помогаю, – уточнил он. – Туда. – Он взял ее за руку и повел к новой лестнице, по обе стороны которой сидели каменные львы. Деа заметила, что они иногда шевелились, зевали и моргали, и снова ощутила внутренний жар, будто в ее крови пылало пламя.

– Куда мы идем? – Она отняла руку – отчасти потому, что ей хотелось цепляться за него и умолять не оставлять ее одну. Тут же она вспомнила о Конноре, и ей стало стыдно.

Парень уже начал подниматься по ступенькам, но обернулся к ней с загадочной полуулыбкой сытого кота. На солнце его глаза казались медово-карими, наполненными светом.