с задранным вверх крышкой капота. Четырех мешков добра в боксе я не заметил, поэтому, холодея от предчувствия беды, снял машину со «скорости», легонько подтолкнул к стенке и стал протискиваться вниз, в ремонтную яму.

У ворот громко переругивались присутствующие, продолжая обсуждать наличие или отсутствие в боксе сладковатого запаха смерти, когда я, приободрившись, крикнул из ямы:

— Дима! Тимонин! Не спи, принимай осторожно.

Глава 19

Глава девятнадцатая.

Декабрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Все еще шестой день лечения.

— Не трогайте вещи моего мужа! — разглядев, что Дима Тимонин принял из ремонтной ямы, завернутый в мешковину, цветной телевизор «Айва», с диагональю в пятьдесят пять сантиметров, женщина ринулась в атаку, пытаясь вырвать японское сокровище из рук опера, поэтому мне пришлось вылезать на поверхность. Перехватив тяжелый пластиковый корпус аппарата из рук, довольно таки худощавого, опера, я резко вильнул бедром, отпихнув от себя даму.

— Дима, залазь в яму, тебе там сподручней будет. Там еще четыре мешка добра и ковер, а я тот с девушкой разберусь.

Не знаю, как живут Василий Кривошеев со своей Галей, но на обращение «девушка» она реагировала как-то очень неправильно, сразу же прекратив вырывать у меня скользкий и тяжелый телевизор, который я очень не хотел уронить.

— Одну минуту, Галочка, сейчас во всем разберемся. Ваши вещи или не ваши, но телевизору в сырой яме все равно делать нечего.

Через десять минут перед гаражным боксом были выставлены четыре мешка с советскими ценностями — хрустальные вазочки, конфетницы, салатницы и прочая посуда из хрусталя, шуба, ковер, кожаный зимний плащ, три норковые женские шапки, зимние женские сапоги и видеомагнитофон и еще какие-то мелочи, типа шкатулки из Палеха с бусами сомнительной ювелирной ценности.

— Галина Семеновна, вы говорите, что все это принадлежит вашему мужу?

— Я уже и н знаю, но гараж то мужа…

— Вот у меня есть выписка из уголовного дела, там как раз похожий набор вещей указан, как похищенный во время разбойного нападения на квартиру…

— Ну ты крыса, Громов, а начальнику сказал вещи в гараже… — подкравшийся ко мне сзади Тимонин попытался ткнуть костяшками по почкам.

— Вообще-то ты в раскрытие записан будешь, третьим, со мной и Коневым.

— Тогда извини, вопросов нет.

В книгу раскрытий можно было вписать до трех человек, на четверых, участвующих в раскрытии, начальство уже смотрело косо, ведь оно тоже себя туда записывало.

— Вы что, хотите сказать…- Галина уже все поняла и прижала кулачок ко рту…

— Я пока ничего не говорю, но вашему сыну прямо сейчас надо будет прибыть в Дорожный отдел милиции.

Вещи мы записали в протокол добровольной выдачи, понятые — сторожа гаражного кооператива, и Галина, как жена владельца гаражного бокса, в протоколе расписались, после чего началась погрузка изъятого имущества в тесноватый салон «Нивы».

С сомнением посмотрев на торчащий из окна, свернутый ковер, Галина Семеновна заявила, что до дома она доберется самостоятельно, и сына привезет примерно через час-два.

Попугав ее карами на случай неявки сыночка, я залез в машину — конец ковра торчал из противоположного окна, поэтому Дима Тимонин сидел на переднем кресле изогнувшись, прижав лицо к пластику торпедо.

Сергея Кривошеева в РОВД мама притащила в отдел через три часа. Судя по решительным лицам мамы и сына, младший Кривошеев за прошедшее время успел убедить родительницу в своей полной невиновности, потому разговор обещал быть нелегким.

— Вы не имеете права! — это было вместо «здрасте».

— Что не имею права, Галина Семеновна?

— Ничего не имеете права! Вернее, все не имеете права! Короче, я проконсультировалась и мне сказали, что вещи из гаража вы брать не имели права!

— Да как не имели то? Вы же сами, в протоколе расписались, что вещи выдали добровольно?

— Вы меня обманули.

— Понятно. То есть это ваши вещи?

— Да наши, семейные, просто на лето в гараж отнесли…

Спрашивать, зачем относить в гараж телевизор, видеомагнитофон и электромясорубку я не стал, смысла не было. Женщину накоротке, не вдаваясь в детали, проконсультировал какой-то малознакомый юрист и теперь она будет тупо и бесконечно врать, время от времени срываясь в истерику и рыдания.

— Сергей, в коридорчике подожди, мне надо с вашей мамы взять объяснение в связи с новыми обстоятельствами.

По торжествующим взглядам, которыми обменялись мать и сын Кривошеевы, они явно не поняли, что новые обстоятельства могут быть обоюдоострыми.

— Так вы говорите, что это ваше имущество…- я быстро заполнил шапку протокола допроса: — Тогда мне нужны подробности их приобретения. Где и когда вы приобрели норковую шубу? Какова ее стоимость?

По мере заполнения протокола, Галина, довольно сопя, ставила свою подпись под каждым ответом. Минут через сорок, когда мадам Кривошеева расписалась внизу протокола, я повел ее к следователю.

— Светлана Борисовна… — я аккуратно постучал к косяк приоткрытой двери костяшками пальцев: — Тут гражданка Кривошеева пришла, которая сегодня вещи добровольно выдала из гаража, заявила, что вещи ее, лично ей приобретены, а в гараж на лето были отнесены, чтобы не портились. Что мы с ней делать будем?

— Паша, ты, вообще, о чем? Хозяйка же только что вещи опознала! — следователь в ситуацию не «вьехала» и заволновалась (Ну да, мы за прошедшие три часа, пока Галина с сыном решали вопрос, как лучше врать следователю, мы уже и опознание с тетей Олега Володина — Алиной Михайловной провели, и вещи ей выдали, так как соседствовать в тесном кабинете с подсыревшими в гараже ковром и шубой — занятие не самое приятное).

— Я про другое хотел проконсультироваться — гражданка совершила преступление в форме соучастия или укрывательства?

— Э-э-э… ну тут Паша думать надо, в прокуратуру позвонить…

— Ну ты пока позвони, а я ее в камеру пока отведу…- я