дойти.

– А Марья где? – спрашиваю, хмурясь, пока веду ба в ванную.

– Не знаю. Она сегодня не приехала.

– В смысле – не приехала? – цежу раздраженно. Спокойное утро пошло по бороде, судя по всему. Помогаю ба добраться до ванной и присесть на стульчик, стоящий возле раковины. – Сама справишься?

– Куда я денусь? Иди.

Покинув бабушкину спальню, иду на кухню, и по дороге набираю Машку.

– Слушаю, – отвечает незнакомый женский голос. Я даже «замерзаю» на секунду.

– Здравствуйте, – произношу оторопело. – Я могу услышать Машу?

– Кирилл, это мама Маши.

– О, вы разговариваете! – выдаю совершенно по-идиотски. – Простите. Как вы?

– Хорошо, спасибо, – отвечает она довольно сухо.

– А Маша? Она сегодня не вышла на работу.

– Маша не встает с постели.

В этот момент меня обдает ледяной волной, даже потряхивать немного начинает.

– А что с ней?

– Похоже, грипп. Температура высокая, и она не просыпается.

– Понял, – отвечаю коротко и несусь в свою спальню. Что там я хотел? Выходной? Легкое утро? Получи, Кирилл, и распишись. Набираю Галину. – Доброе утро. Вы простите за беспокойство, но у меня форс-мажор. Галина, сиделка бабушки сильно заболела, мне надо ехать к ней. А ба не с кем оставить. Я заплачу двойную сумму за то, что посидите с ней сегодня.

– Хорошо, я приеду. Но тогда в понедельник возьму выходной.

– Без проблем.

Прощаюсь с ней и набираю свою секретаршу. Она не только зачетно делает утренний… минет, но еще и соображает быстро в критических ситуациях.

– Доброе утро, Кирилл Петрович, – нараспев произносит она. Кокетничает, как всегда, но мне сегодня не до заигрываний. У меня на руках два ограниченно дееспособных человека, и надо это как-то разрулить.

– Доброе. Вика, найди мне толковую сиделку для бабушки. Она нужна мне от сегодня на ближайшие дней пять-семь. Только толковую, – подчеркиваю, чтобы она понимала, что какая-то фитюлька мне не нужна. – Пришли ее в мой дом к обеду.

– Будет сделано, – включает она деловой тон. – Еще что-то?

– Это все.

Отключаюсь и влетаю в спальню. Быстро переодеваюсь, помогаю ба вернуться в спальню, приношу ей разных вкусностей, большую чашку чая. Пока суечусь, она меряет давление, рапортует, что ей можно в космос и, схватив пульт, включает телевизор. А потом отправляет меня к Марье.

Всю дорогу меня разрывает волнение. Необъяснимое и совершенно бестолковое. Она мне никто. Совсем. Но я все равно, как придурок, мчу в другой конец города, в затрапезный район, в котором живет Ягодка. Поразительно, как быстро мой помощник выяснил этот адрес, который сбросил мне, когда я уже ехал в лифте.

Паркую машину во дворе и выхожу, бросая взгляд на унылые дома с обшарпанными стенами. Неподалеку ржавая детская площадка, где на практически сломанных качелях пытаются кататься местные дети. Я бы хотел всего этого не видеть. Точнее, не замечать. Но убожество этого места бросается в глаза и режет их, напоминая о гонке, которую я хочу прекратить.

В подъезд попадаю без усилий, домофон здесь скорее ради украшения. Поднимаюсь на этаж и звоню в дверь. Ее открывают не сразу, мне приходится трижды нажать на звонок. А когда она наконец распахивается, я с недоумением смотрю на женщину, которая была обездвижена какие-то три года назад. Мама Ягодки сидит в инвалидном кресле и смотрит на меня. В ее взгляде нет ни укора, ни злости. Только усталость и страх.

– Здравствуйте, Людмила… простите, не знаю отчества.

– Здравствуйте, Кирилл. Можно без отчества.

– Ба! Ба! – раздается из-за ее спины, и я замираю, глядя, как к креслу несется, практически не сбавляя скорости, маленькая девочка. Золотистые кудри обрамляют личико в форме сердечка, а пытливые глаза впиваются в меня с интересом. – Ой.

– Ариша, иди в комнату, я сейчас буду.

Девочка пятится назад, все еще глядя на меня, но в какой-то момент разворачивается и скрывается в комнате. А я обтекаю. В голове сразу возникает главный вопрос: моя? Не моя? Тогда чья? Сколько ей? Пытаюсь быстро высчитать в голове вероятность того, что это мой ребенок, но все бесполезно. Не умею я на глаз определять возраст детей. Да и все события, свалившиеся на меня за сегодня, превратили мозг в кашу.

– Не ваша, – отвечает на мой незаданный вопрос мама Маши. Почему-то вместо облегчения я испытываю сожаление. А еще внутри меня начинает клокотать вулкан. Тогда чья она? Мне не нравится даже мысль о том, что у Марьи может быть муж.

– Я не спрашивал.

– Но непременно спросите.

– Ко мне можно на «ты».

– Для этого я должна, как минимум, проникнуться к вам симпатией. Не обессудьте, пока еще рановато.

– Согласен. Где Маша?

– В комнате.

– Как она?

– Плохо, – вздыхает ее мама.

– Могу я войти?

– Зачем?

– Хочу помочь.

– Мы справимся, спасибо.

– Не сомневаюсь. Но мне нужно, чтобы она как можно скорее выздоровела, а я могу помочь.

– Чем?

– Чем угодно.

Наша короткая игра в словесный пинг-понг заканчивается тем, что Людмила, смерив меня очередным недоверчивым взглядом, отъезжает назад, позволяя мне войти.

– У нас разуваются, – заметив, что я пытаюсь пройти в обуви, тормозит меня она. – Ребенок.

– Понимаю, – отвечаю коротко и сбрасываю кроссовки.

Оставляю куртку на вешалке и прохожу в комнату, в которую с трудом въезжает Людмила. Дверные проемы здесь узкие, не предназначенные для коляски, но она все равно справляется. Комната небольшая. Это гостиная, но, судя по всему, квартира настолько маленькая, что спальня здесь не предусмотрена. На разложенном диване, свернувшись клубочком под тонким одеялом, спит Маша, повернувшись лицом к стене. Ее дочка наблюдает за мной, оторвавшись от мультфильма, который идет по телевизору практически без звука.

Когда я подхожу и присаживаюсь на край дивана, малышка тут же подходит ко мне. Прикладывает пухлый пальчик к губам и, важно нахмурившись, шипит:

– Ш-ш-ш, мама спит.

Киваю, глядя на нее. Похожа на Ягодку, но разрез глаз другой, немного раскосые.

– Врача вызывали? – спрашиваю я, повернувшись лицом к Людмиле.

– Кир, – едва слышно хрипит Марья, и по моему позвоночнику проходит волна дрожи. Она услышала меня или позвала в бреду? Хочется, чтобы в бреду. Не знаю, зачем. Просто хочется. Наверное, затем, что тогда я бы понял, что в бессознательном состоянии она меня не отвергает, а, наоборот, тянется ко мне.

Глава 34

Я открываю глаза и щурюсь. Свет приглушен, но глаза все еще болят, зато в голове утихла пульсация и, кажется, даже дышать стало немного легче. Пытаюсь потереть зудящий нос, но натыкаюсь рукой на кислородную маску. Я окончательно просыпаюсь, и дергаю маску с лица.

– Не так быстро, Мария, – слышу мягкий голос и, сфокусировавшись,