чему мы придём? — пыталась она достучаться. — Пожалуйста, расскажи, что случилось. Говори как есть. Даже если это неприятно. — она легонько коснулась его плеча. — Ну же, Эд, расскажи.

— Мой дядя не хочет тебя больше видеть. — тихо произнес муж. — Говорит, что ты хамка и он почти желеет, что разрешил нам пожениться.

— Вот как? — такого поворота Милли не ожидала. — А ты? Что же ты, Эд? Ты тоже уже жалеешь что мы поженились? — она убрала руку с его плеча.

— Нет! Что ты! — Эд повернулся к ней и сжал убранную ранее руку. — Но ты пойми. Он же мне как отец! Родной человек! Как же мне тяжело видеть, когда вы с дядей не ладите. Он даже имени твоего слышать не хочет. Не упоминает тебя, не желает общаться. Ты делаешь примерно то же самое. Но я не хочу выбирать между вами двумя. Вы оба мне одинаково дороги.

— Я боюсь твоего дяди, — хотела объяснить она. — В его поведении столько странного.

— Вот тут я тебя не пойму. Когда ми были на Альфе и подозрений носилась куча, ты рвалась на Септимус. Говорила, что плевала на всех. Теперь же, когда дядя все объяснил, ты начала бояться. Да, он знал твою маму и очень бы хотел с ней увидеться. Но если вы с ней этого не хотите, дядя не станет настаивать и преследовать вас. Он не такой человек. Лорда все очень любят и это не просто так.

— Знаешь, я как только прибыла на Септимус, так из каждого угла слышу дифирамбы твоему родственнику. Давай хотя бы ты не будешь мне это всё проповедовать. А я в свою очередь постараюсь не ссориться больше с лордом.

— Вы уже поссорились.

— Если поссорились, значит помиримся. Обещаю впредь не грубить твоему дяде. Эд, не злись пожалуйста! — она снова стала нежной.

— Ладно. — смягчился он.

Милли поднялась с кровати, не выпуская его руку из своей.

— Я в душ, — заманчиво сказала она, — ты со мной? — девушка игриво улыбнулась и подняла свободную руку к голове, приняв томную позу.

Конечно, он пошёл с ней. Медовый месяц, так неожиданно поставленный на паузу, снова заиграл яркими красками.

Жизнь потекла по новому руслу. Септимус чем-то напоминал Милли родную Тэю, причём только с хорошей её стороны. Здесь не было толп вечно ноющих беженцев, отдающих вонью и грязью. Не шлялись бесконечные вереницы раненых и калек, которых только предстояло привести в порядок. За счёт Империи, конечно. На Септимусе не нужно постоянно держать ружьё под кроватью, опасаясь нападения тупых, но агрессивных варваров. Тут спокойно и безопасно, по крайней мере, в области лорда Крафта.

И здесь был лес! Прям рядом со Сферой. Настоящий! С зеленью, свежим воздухом, зверушками и птичками. После густонаселённой Альфы, где даже воздух обновлялся искусственно, Септимус казался уголком блаженства.

Милли каждый свой день, проводив Эда в Сферу, отправлялась на прогулку по бескрайним просторам. Шелест сочных зелёных листьев, хруст сучьев под ногами, рассеянный свет, пробивающийся через плотные кроны деревьев, мирное журчание мелких ручейков и речушек. Она могла бродить здесь часами. Иногда гуляла по уже проверенным излюбленным тропинкам, временами же захаживала в доселе не знакомые ей части леса. Ей очень нравились эти мирные размеренные часы одиночества. Появилось время привести в порядок мысли. Проанализировать события. Подумать о жизни. Все предыдущие годы Милли провела в бешеной гонке за деньгами. Работая с детства, нормального отдыха у неё и не было. Даже в редкие дни отпуска, когда она уже у Эверина-старшего работала, её постоянно дергали и отвлекали, не давая прийти в себя.

Теперь же она бродила часами, вдыхая свежий аромат леса. Какая-то неведомая сила влекла ее всё дальше и дальше, заставляя растворяться в окружающей красоте. И откуда в ней такая тяга к природе Септимуса, она и сама не могла понять.

— Это твоя корсиканская кровь, — дала как-то ответ Таня.

Миланья и доктор подружились. Первой не хватало общения, ведь Эд львиную долю времени проводил в лаборатории, вторая же соскучилась по живой имперской харизме. На Корсике принята чопорная и консервативная манера изъясняться. Конечно, в этом есть свои преимущества, но для империанца такой стиль казался мёртвым и скучным. С Милли же Таня не только могла поболтать на родном языке, но и нашла много общих точек соприкосновения. Обе девушки любили красивую одежду, моду, а также интересовались наукой, политикой, искусством. Они часто встречались в конце дня, шли в кафе при Сфере, заказывали по пирожному или пирожку с какао и вели живые интересные беседы.

Вот и сейчас Милли и Таня сидели за круглым маленьким столиком на открытой террасе. Наслаждались завораживающим видом заката и приятным слабоалкогольным коктейлем.

— Тань, ты не права, — возразила Милли, — во мне нет ни капли корсиканской крови. Этого просто не может быть. Мои родители — оба граждане Империи.

— Я говорю о национальности, а не о гражданстве. — доктор отпила из трубочки глоток коктейля, — Анализы не врут. Генетика — штука серьёзная. Ты никогда не жила на Корсиканских планетах, но твои предки отсюда. Вот тебя и тянет на родину.

— И все-таки я не верю, — Милли тоже отпила коктейль, — откуда?

— Вопрос к твоим родителям. — пожала плечом Таня. — Веришь — не веришь, но в тебе не менее сорока процентов корсиканской крови.

— Вот развела тут нацизм! — Милли допила коктейль, издав неприятный чвакающий звук трубочкой о пустое дно бокала. Она любила выжать все до капли. — Главное — не национальность. Я гражданка Империи — только это важно. Ой, — девушка поднялась из-за столика. — Там Эд появился. Побегу тогда к нему. Пока!

— Пока! — доктор осталась за столиком одна, с улыбкой провожая взглядом счастливых влюблённых.

Милли с Эдом прекрасно жили у него в Берлоге. Никто к ним не лез, не беспокоил, не мучил советами. Чего ещё желать? Влюблённые оказались предоставлены сами себе и были бесконечно счастливы. Дом превратился в маленькое уютное гнездышко, краше которого не сыскать во всей вселенной. Да, с появлением Милли, места стало ещё меньше чем раньше. Дело в том, что девушка ни в какую не желала расставаться со своими вещами. Отправить прочь любимые кофточки, юбочки, брючки и прочие прелестные штучки выше её сил. Пришлось на месте