2009 год

Я не представлял себе, что было у Галины на уме. Мне виделось, что ей ничего неведомо. Разве возможно обладать пытливым умом в двадцать лет? В таком возрасте можно иметь красивое тело, желание любить и размытые перспективы на будущее замужество. Для моего же ума, в свои почти сорок, самое интригующее в этой девушке было то, что являлось непонятным. Ибо всегда ужасно хочется узнать больше, скажем, разобраться в чём-то, уяснить, чтобы оказаться в неком магическом круге. Стать, верно, своим. Я, видимо, хотел помолодеть, лучше сказать так, идти нога в ногу с этой девушкой.

Впервые я её увидел осенью. Она с подругой пришла устраиваться на работу. Шеф мимоходом, помню, зашёл ко мне в кабинет, а следом за ним, постучавшись в дверь, впорхнули две красавицы. Смущаясь и, как показалось, краснея, блондинка молвила:

– Мы по поводу работы, – она обращалась, не знаю почему, ко мне.

Шеф посмотрел на меня. Я, как завороженный, не отрывал глаз от обладательницы пышной груди, мой взгляд гулял по её фигуре, но всякий раз возвращался к лицу.

– Ну что, берём? – он хитро улыбнулся.

– Вам решать, – сказал я. – Я бы взял. Тем более человек нам нужен, девушка, на мелкобытовую технику.

После короткого собеседования стало ясно, что торговой сети подойдёт именно блондинка. У неё имелся хоть какой-то опыт в торговле. Подруга, молчаливая и угрюмая, не соответствовала по многим требованиям фирмы.

На следующий день Галина вышла на работу вместо уволившейся сотрудницы. Так совпало, решал не я.

А ещё через три дня я обмывал книгу «Градусс-выше: выдержанное». Я пригласил друзей и знакомых в кафе «Хуторок», там дёшево и вкусно кормили, никаких микроволновых печей и прочей цивилизации при приготовлении пищи. Но, как мне представлялось, не хватало связующего звена во всей этой дружной, но чисто мужской компании, и я подошёл к Галине, спросил:

– Водку пьёшь?

– Пью, – был её ответ.

Я же в свою очередь, однако, понял, что поспешил, сказал не совсем то. Наверное, мне не хотелось вот так сразу, сходу, говорить о поводе застолья. Но в любом случае надо было сказать правду, и я уже ждал встречного вопроса с её стороны, но его не последовало.

– Я буду с вами, я почти никого не знаю в этом городе, – сказала она (как подчинённая, на рабочем месте она была на «вы» всегда), а я… кому-то покажется это подлостью, заложил руки за спину и попытался стащить обручальное кольцо в карман брюк. Пока я выполнял эту шулерскую манипуляцию, Галина добавила: – В нашем районе почти нет работы. Я свою подругу, Иру, приглашу, можно?

И тут вдруг возникло невероятное ощущение, что это знакомое мне лицо Галины я никогда раньше не видел. В этот самый момент кольцо легло на дно кармана.

– Конечно, – сказал я. – Это та девушка, с которой ты устраивалась?

– Да, живём вместе, снимаем двухкомнатную квартиру. С нами живут ещё две подруги. Мы из одного посёлка. Учились в одном классе.

– Иру – можно, – пояснил я, щёлкая пальцами рук. – Сегодня в девять вечера на «Хуторке».

А сам подумал, можно всех. От этой мысли меня передёрнуло, скривило, и я вспомнил, что женат, а не разведён. Куда тебя несёт! Но слишком желанной оставалась Галина, что я решил, будь что будет, отдамся морскому течению, куда вынесет прибой, там и окажусь.

Вечер удался! Все гости были навеселе. Один из участников застолья, Рома, читал вслух «азбукку градусса»:

Она охуела от одиночества

Одни обломы, ожесточённость.

Она опарышей облизывала,

Они отчаянно осклизлые.

Она обиженна отчаянно,

Она обидой обличаема,

Она отрезана от острова

Одной отчаянностью острою.

Она отмазалась от отчества,

От опостылого отрочества,

От остопиздевшего общества

ООО «Оленеводчество».[3]

Находившиеся рядом посетители «Хуторка», видимо, не находили себе места, слушая похабные стишки. Хотя играла музыка, Рома читал громко, и было слышно, я не сомневался, за соседними столиками произносимые слова. Но всем нам уже было на всё наплевать. Да и не только мы пребывали во хмелю…

Я сам плохо соображал, но принял твёрдое решение, сказать Гале о своей жене. Ибо то самое течение несло меня, я чувствовал, в постель к молоденькой девушке.

– Пошли, подышим свежим воздухом, – предложил я.

Мы вышли. На улице было зябко, и Галина сразу прижалась ко мне.

– Ты в курсе, что я женат? – спросил я, заглядывая ей в лицо.

– Мне уже сказали. Сотрудники в магазине говорливые. Сразу столько внимания было оказано и столько информации слито!

Чёрт! Я бы мог догадаться об этом, а не выламывать себе пальцы, мелькнула мысль. Теперь, как мне казалось, я понял своё заблуждение, понял, что она совсем ещё ребёнок, доверчивый, во взрослом теле женщины. Она, как и я сам, течёт по течению, не задумываясь о последствиях такого плавания. Я обнял Галину и в моих руках, как показалось, тело её налилось тяжестью, отвердело, а после обмякло. Я поцеловал её, погладил по щеке. Девушка как будто ждала этого, не оттолкнула. Ощущение чуть шероховатой кожи было приятным. Не отдавая себе отчёта в том, что нас могут увидеть мои знакомые и неправильно подумать, я продолжал целовать Галину, мне было всё равно – видимо, алкоголь делал своё дело, и я был рад этому.

– Виктор Иванович! Ай да молодец! – окликнул меня товарищ. – Тебя потеряли за столом.

В тот миг я испытал стыд. Галина отошла чуть в сторону и сказала вместо меня:

– Не завидуйте.

На какое-то мгновение на моём покрасневшем лице (в вечерних сумерках это было трудно заметить) появилась ухмылка, и я почувствовал себя победителем.

– Сейчас иду, – сказал я. И, обращаясь к Гале, спросил: – Всё нормально?

– Ты удивлён, – ответила она. – Я – тоже. Но всё хорошо, – она рассмеялась и икнула.

– Ой…

Тут уж я рассмеялся по-настоящему. А она, шаловливо глянув на меня, то ли в шутку, то ли всерьёз сказала:

– Извини… если ты не против… – и снова икнула.

В тот вечер алкоголь я ей больше не наливал. А в два часа ночи вызвал такси и вместе с Ириной посадил в машину. Галина приглашала меня в гости, но я понимал, что она пьяна, поэтому ей хочется продолжения банкета.

Но только через три недели я оказался у неё в гостях. (К тому времени я написал рассказ «Сырость», хотя с Галей у меня ещё ничего не произошло, но на тот момент, когда писал, я так чувствовал, однако.)