и начали ему доверять.

– И что дальше?

– Это вам с Ворониным решать. Я, похоже, тут бессилен. Вынужденно умываю руки. Он уникум, я не могу его просчитать. Он мне очень интересен как клинический случай для изучения, но для этого надо постоянно с ним общаться. А это, как я понимаю, никак невозможно. Верно?

***

Только задремал, позвонил Сатчан. Решил подъехать по фабрике поговорить. И мне надо насчёт увольнения с ЗИЛа с ним поговорить, так что откладывать встречу не с руки.

Через сорок минут я уже сидел у него в машине.

– Ну, что скажешь? Какое у тебя впечатление о фабрике?

– Савостюк уже успел отчёт подготовить? – поинтересовался я.

– Да, уже читал.

– Ну, значит, знаешь уже, что импортное оборудование для новых очистных там уже два года под открытым небом гниёт.

– Это есть в отчёте, – согласно кивнул головой Сатчан.

– Это я к тому, что их главный инженер не показался мне неспособным организовать монтаж и запуск очистных, когда уже всё закуплено. Боюсь, как бы не оказалось, что там есть объективные препятствия, которые и вам придётся преодолевать.

– Это какие?

– Ну, может помнишь, были мы на каком-то заводе по линии Прожектора, нашли оборудование новое, так же на улице валялось. А оказалось, что его подключить не к чему, электросетей таких на всем заводе нет.

– Хочешь сказать, увязнем мы там по самую шею? – спросил Сатчан.

– Есть вероятность, – кивнул я.

– Ну а по продукции что?

– Продукция так себе. При повсеместном дефиците, конечно, и рак рыба. Но, сразу предупреждаю, это не меха из высокосортной норки. На фабрике, на том, что есть, трудно будет хорошо заработать. Или перепрофилировать эту фабрику с нейлона на вискозу, если это возможно, конечно, я не химик. Или на ходовые технические искусственные ткани, которые не требуют красоты и особого качества, но востребованы в больших количествах. Гнать, к примеру, одну стеклоткань для изоляции воздушных теплотрасс вагонами. Кто там её считать будет, сто вагонов отгрузили или сто пять?

– Ну, я понял твою мысль, – кивнул Сатчан. – Брать не качеством, а количеством. Ясно. Обсудим с товарищами.

– Меня в Кремль сегодня вызывали, – перешёл я к интересующему меня вопросу.

– Ну? – оживился он.

– Дело движется, наконец. Медосмотр прохожу. Трудовую надо с ЗИЛа забрать.

– Так. Переведём тебя на работу по совместительству, – начал соображать он, ни слова не говоря о моём увольнении с завода. – Когда тебе трудовая нужна?

– Чем быстрее, тем лучше.

– Подъедешь завтра к Варданяну, он всё устроит. Я ему сейчас позвоню из дома. Надеюсь, работа там не отразится на твоей работе здесь, – внимательно посмотрел он на меня.

– На какой работе? – окончательно перестал понимать что-либо я.

– Как на какой? А агитбригада? – с недоумением произнёс он.

– Ах это, конечно. О чём речь? – поспешил заверить я его. – Не волнуйся, агитбригада будет выступать в любом случае.

Мы попрощались, и он уехал. Похоже, наличие агитбригады с его авторским текстом здорово помогает ему на службе. Получается, никто никогда не забывал, что я до сих пор на ЗИЛе числюсь? Значит, зарплата за полставки на ЗИЛе сохраняется. Просто великолепно!

Как, оказывается, важно правильно построить фразу: не «мне надо уволиться», а «мне надо забрать трудовую» – усмехнулся я про себя, возвращаясь домой.

Свернув во двор, обратил внимание на колоритного персонажа у четвёртого подъезда. Молодой ещё мужчина, бритый, покрытый татуировками совершенно однозначного назначения. Курил, сидя на лавке, низко наклонившись вперёд, опираясь на локти. Он проводил меня цепким взглядом прищуренных глаз.

Ну, вот и как у нас, в кооперативном доме, оказалось такое чудо?

А у нас на кухне, оказывается, собрание по этому поводу шло. Ирина Леонидовна и Ольга Владимировна со второго этажа возмущались появлением нового жильца в соседнем подъезде.

– У меня внук в первый класс пошёл, – говорила Ольга Владимировна, – а тут такое! Мы для чего такие деньги за кооператив платили?

– Думали, хоть тут спокойно жить будем, – недовольно добавила Ирина Леонидовна.– Без всякого ворья.

– Это он сейчас еще и начнёт друзей своих уголовников водить, – начала причитать Ольга Владимировна. – По двору пройти нельзя будет.

– Откуда он, вообще, взялся? – спросила испуганная Галия.

– Будем выяснять, – пообещал я и прошёл в спальню.

Так, и с чего начать? Первое, что можно сделать, это узнать, прописан он тут или нет. Если не прописан, один разговор, а если прописан, то все намного сложнее. И потом, насколько я знаю, только освободившись в Москве прописаться нельзя. Сначала надо за сто первым километром пожить, поработать, хорошую характеристику с места работы заработать. И только потом уже в Москву возвращаться. Но познакомиться с этим чудом надо. Пока я думал, соседки ушли, но, как выяснилось, недалеко. Они пошли Ивана этим зеком донимать.

– Хорошо, хорошо, – услышал я его недовольный голос за дверью и почти сразу к нам постучали.

Это был Иван.

– Пойдём, посмотрим, что там за мужик в наколках, – предложил он. – А то наши же не успокоятся, – показал он глазами на свою квартиру, где по всей видимости, остались его матушка с соседкой.

– Ну, пошли, – согласился я. – Познакомимся.

– Здорово, сосед, – подходя к соседнему подъезду, проговорил я.

– Здоров, коли не шутишь, – напряжённо выпрямил он спину, но с лавки не поднялся.

– Павел, – протянул я ему руку.

– Малина, – встал он и осторожно пожал мою руку. Он оказался невысоким, во всяком случае, ниже нас с Иваном.

– А звать как? – улыбнулся я.

– Рома.

– Иван, – протянул ему руку сосед.

– Какими судьбами к нам? – поинтересовался я.

– Тебе-то что?

– Зря вы так, Роман. Мы по-хорошему пришли познакомиться, поговорить. Дом этот кооперативный, народ сильно напрягся, увидев вас у себя во дворе такого расписного. Им позвонить и милицию вызвать ничего не стоит. И узнать, имеете вы право тут жить или нет?

– Имею! – с вызовом ответил он. – У меня прописка есть.

– Вот, – примирительно сказал, – значит, уже как минимум год как откинулся. Раньше в Москве не прописали бы. Так?

– Полтора, – ответил он.

– Что?

– Полтора года назад откинулся.

– А,