то устроили в больнице столпотворение. Мама осталась с Инной и медиками в палате. Она, оказывается, так и планировала. Мы еще не успели уйти, как она уже начала доставать из двух сумок угощение. А мы пошли на выход.

Как я ни настаивал, чтобы с ребёнком сели сзади, за водительским креслом, никто меня не слушал. Пётр со своим Сашкой сел вперёд, а старшие Жариковы и Галия сзади. Да, предоставления о безопасности в СССР еще кондовые…

Приехали в их общагу, подняли наверх сумки с детскими вещами и угощение, что мама наготовила на всех. Инна Викторовна занималась ребёнком, а Галия накрывала стол.

Потом дитя вручили отцу, а Инна Викторовна занялась вещами. Они тоже, оказывается, привезли целый чемодан детских вещей после внуков от дочки.

– Ну, богатое приданое у Сашки, – улыбаясь, заметил я, – пользуйтесь бережно, потом нам отдадите.

Заглянула соседка, что предложила помощь с вскармливанием младенца. Приятная женщина, лицо доброе. Сразу решила попробовать покормить малого, забрала его у Петра и ушла к себе.

Минут тридцать её не было. Мы испереживались, вдруг, пацан отказался после бутылочек от груди. Но она принесла его спящего, и младенец улыбался во сне. Пётр взял малого на руки.

– Явно сытый ребёнок, – заметил я.

– Спасибо вам огромное, – засуетилась Инна Викторовна, бросившись что-то искать. – Куда мы эту сумочку-то подевали? – бормотала она.

Наконец она нашла, что искала, и вручила соседке. Та поблагодарила, не став отказываться, и ушла.

– Хорошая девчонка, – заметил Иван Викторович. – Теперь я спокоен за мальца.

Инна Викторовна ловко забрала у Петра малыша и положила в кроватку.

– Коляска же ещё осталась дома, – вспомнил я, – мы её завтра привезём.

Галия позвала нас за стол. Мы с женой отметили символически, а Жариковы выпили по солидному бокальчику винца, обмыли ножки.

– Ну, Сашка Жариков, – сказал я, когда пришла моя очередь говорить тост, – расти здоровым, весёлым и лёгким на подъём.

Мы с Галиёй посидели ещё немного и засобирались. Видно было, что старшие Жариковы притомились. Небось, ещё разница во времени сказывается.

Мама вернулась позже нас, все спрашивала, что там за кормилица, видели ли мы её. Заверили её, что очень милая женщина.

– Как у Инны дела? – спросил я маму. – Ты останешься здесь до её выписки?

– Ну, до конца недели, точно, останусь, – ответила она. – Её выпишут уже на следующей неделе. Там ей свекровь поможет. А я в выходные хотела уже в деревню уехать, а то там сосед ваш с Аришкой сидел, я маме звонила на работу, она рассказывала. Кстати, они просят парнишку соседского, как его?

– Родька? – подсказал я.

– Да, у него уже каникулы начинаются, они просят его привезти.

– Конечно, отвезём, – пообещал я.– Его отец и дед только за будут.

Остаток вечера прошёл в тихой семейной атмосфере. Взял с собой пса в гараж, совместил полезное с приятным, машину поставил, и погулял на обратном пути. Подходя к дому, заметил Рому у четвёртого подъезда. Он уже был в рубахе с длинным рукавом, учёл парень наши советы.

– Здорово, – подошёл я к нему. – Так и будешь круглый год зимой и летом на лавке курить?

– А куда деваться? – протянул он мне руку.

– Как дела? Как с работой? – поинтересовался я.

– Да, пока, никак. Не хочется на стройку идти. Но придётся.

– А что не хочешь на стройку?

– Ну, ты представляешь, зимой целый день на улице? Я уже и так намёрзся.

– Ну, понятно, – задумчиво проговорил я. – Ничего, ищи дальше, найдётся работа.

– Кстати, выбросил я все половики материны, – взглянул он на меня.

– Не обиделась?

– Обиделась, не понимает.

– Ну, как почувствует себя лучше, поймёт, – заметил я, попрощался и пошёл к себе.

Так, со всей этой беготней забыл позвонить Васе и спросить про нового соседа. Надо не забыть вечером набрать. Если ничего там фатального по нему не выявится, типа статьи за изнасилование малолетней, то придется подсуетиться и помочь Роме куда-то на работу устроиться. Это, в конце концов, и в моих интересах, чтобы такой необычный сосед имел возможность честно на жизнь зарабатывать. А то не дай бог вернется к старому… Нам в доме такого счастья никому не надо.

– Михаил Андреевич звонил, – сообщила мне супруга, как только я вошёл. – Просил ещё одну картину отдать его знакомому.

– Что за картина? – растерялся я. – Там их десятки.

– С подсолнухами и трактором, – ответила жена, – я знаю её.

– А, ну не вопрос, отдадим. Он звонить будет? Этот знакомый…

– Да, как в прошлый раз.

А ничего у художников бизнес идёт. По две картины в месяц. Или это, просто, так совпало?

В девять вечера набрал Васю, чтобы точно уже с работы пришел. В милиции в крупном городе работать непросто, не факт, что он часто раньше домой приходит.

Вася мне обрадовался, обменялись новостями. Он рассказал, что с какой-то девушкой познакомился позавчера, уже один раз вчера и погуляли. Молодец, поставил себе задачу жениться и планомерно над ней работает. Я рассказал про нового племянника, с чем он меня и поздравил. А дальше уже изложил просьбу, которой он совсем не удивился. Даже сказал, что человеку с такой фамилией трудно было не пойти по кривой дорожке. Наверняка с ним постоянно эту тему поднимали, вот и вертелась в голове эта тематика, а потом уже и здравствуй, тюрьма. Ну да, малина – это не только ягода, к сожалению, а еще на воровском сленге притон…

Утром в четверг помчался в поликлинику за справкой. Из регистратуры меня послали ещё к одному врачу. Он и вынес окончательный вердикт: годен. Ну, всё, можно ехать в Кремль.

Тянуть не стал, сразу и поехал. Логинов шустро спустился, весь такой приторно любезный. Понимает, что не в его интересах, чтобы я распространялся в Верховном Совете о нашем с ним недоразумении с вербовкой, вот и пытается меня задобрить. Но я и не собираюсь шум поднимать.

Да, я могу создать ему неприятности, если позвоню и сообщу об этом тому же Межуеву, к примеру, но жизнь научила меня одной простой вещи – Земля круглая. Не всегда, когда хочется дать кому-то пинок, даже если он его заслужил, стоит это делать.