не было. Выходящие во двор окна квартир тоже были темны, лишь мутными пятнами проецируя на землю отраженный лунный свет, да кружащая вокруг помаргивающего маячка ночная бабочка пляшущими тенями разбавляла застывшую в молчании ночь. Константин Павлович зажег спичку, выглядел в сумраке скамейку и сел, готовясь к ожиданию в тишине, наедине со своими мыслями.

Но долго оставаться тихой ночи не позволили – дверь открылась, во двор с хохотом выкатились два джентльмена во фраках и с папиросами в зубах. Видно, продолжая начатую внутри беседу, один перекрестился и сказал:

– Вот, ей-богу, не вру. Это она с виду такая вся «эмансипе», стишки чувственные пишет, эротизмом бравируя. А я попробовал ей определенное предложение сделать, так она меня чуть глазами насквозь не прожгла. А Жорж ее как-то в коридоре прижал, думал проверить географию тела, холмы, так сказать, и впадины. Так она ему сперва по причинному месту залепила, а потом нос расквасила, чуть не сломала, и припечатала в грудь так, что он чуть не задохнулся.

– Да врет ведь?

– Да как врет, если я сам видел и нос опухший, и синяк на полгруди?

– Да уж, поэтесса… А с виду пигалица, кажется, двумя пальцами переломить можно.

– Ну, может, и врет. Вот сейчас опять его нет, примчится за минуту до начала, станет завирать, почему опоздал, а потом мимо нот будет лепить. Но тем не менее госпожа Серебряная пока никому по зубам не пришлась. Хотя я бы ее…

Константин Павлович кашлянул, и разговаривающие испуганно осеклись, заозирались, увидели сидящего на лавке Маршала, спешно отбросили папиросы и скрылись внутри. Он было раскрыл портсигар, но на темно-серой стене опять образовался прямоугольник электрического света, окружающего стройную женскую фигуру.

– Напрасно вы не остались у меня в уборной. Но спасибо, что хотя бы здесь дождались.

Агата взяла поднявшегося со скамейки Маршала под руку, повела к первому проему в длинной аркаде, выходящей, видимо, на Итальянскую. Фонарей в арках не было, и лишь пятна лунного света в колодцах дворов указывали направление. Константин Павлович молчал, настороженно вслушиваясь в ночные звуки, Агата тоже притихла, прижалась к его плечу. Где-то впереди взвыла кошка, шарахнулась в темноте, с хрустом продираясь сквозь невидимые кусты. Послышались гулкие, торопливые шаги, отражавшиеся от стен очередного арочного проема. Маршал свободной левой рукой нащупал ребристую рукоять револьвера в заднем кармане. В пятно лунного света из темноты вбежал невысокий мужчина во фрачном костюме и с каким-то футляром, остановился, поднес к светлому пятну манишки руку с часами, чертыхнулся, снова перешел на бег.

Агата потянула Маршала в сторону, и беспокойный ночной прохожий пробежал мимо, не заметив их.

– Это наш музыкант, из оркестра. Он всегда опаздывает.

До Итальянской оставалась последняя арка. Уже слышно было цоканье копыт ночных экипажей, какой-то нетрезвый пассажир затянул было песню, сбился, начал сначала.

Маршал и Агата уже почти пересекли границу лунного света и темноты арки, когда откуда-то выскочил еще один гражданин, да так неожиданно, что грудью столкнулся с Константином Павловичем, уронил шляпу, забормотал извинения, но тут же осекся, испуганно открыв рот – на Маршала смотрел тот, кого он несколько недель знал под именем Николая Владимировича Неймана!

Общее замешательство длилось всего пару мгновений, но первым пришел в себя Нейман-Радкевич: он сильно, обеими руками, толкнул Константина Павловича в грудь, да так, что тот спиной налетел на спрятавшуюся за ним Агату. Оба повалились на землю, а Радкевич бесшумно скрылся в арке. Поднявшись на одно колено, Маршал выхватил револьвер, прицелился в удаляющийся силуэт, но Агата, вставая, схватилась за его руку, и пуля ушла вниз, выбив из мостовой веселые искры. Радкевич скрылся за углом, Константин Павлович бросился было вслед, но обернулся на полный боли женский возглас – Агата сидела на земле, держалась за лодыжку и ревела навзрыд. Чертыхнувшись, Маршал вернулся к девушке, спрятал оружие.

– Подвернули ногу? Дайте посмотрю.

– Простите. – Низкий голос дрожал. – Это тот человек? С фотокарточки? Вы его из-за меня упустили. Теперь он сюда уже не придет, я вас подвела.

– Да, пожалуй, что сюда он больше не придет. – Маршал застегнул пуговичку на ботинке, посмотрел в блестящие черные глаза. – Успокойтесь. С ногой все будет хорошо. Обопритесь на меня, сейчас поймаем извозчика, и я отвезу вас домой.

Глава 26. Дела сыскные, секретные

В порту было шумно, людно, грязно и суетливо – вроде все так же, как ночью в «Квисисане», но здесь люди не прожигали жизнь, а пытались по мере возможностей на нее заработать. По сходням катили бочки, припорошенные мукой грузчики сносили на согбенных спинах тяжелые тюки, бегали учетчики с бумажными папками, костлявые краны разгружали архангельский лес, хватали друг друга за грудки в очереди на погрузку ломовики.

В конторском помещении гремели счеты, стрекотали печатные машинки, хлопали двери. Прямо в общем зале проходил и медицинский досмотр набираемых экипажей: лысый пожилой фельдшер в застиранном белом халате прикладывал к груди претендента трубку, даже не требуя снять одежду, на мгновение приникал к другому ее концу ухом, щурился в раскрытый рот, бегло оглядывал руки и ставил в протянутый листок какой-то штампик. За пять минут наблюдений за этой процедурой Маршал не заметил, чтобы штампик менялся – видимо, всех признавали годными. Осмотренные и одобренные заходили со своими листками в комнату с табличкой «не входить», выходили без листков, но довольные.

Дождавшись, когда в очереди образовалась брешь, Константин Павлович решительно распахнул дверь и вошел внутрь. Комнатка была крохотная – стол да стул, да на стене спасательный круг с надписью «Мстислав Удалой» и фотография какой-то группы людей на ступенях здания с колоннами. За конторским столом сидел бородатый мужчина в мундире, на столе вверх дном лежала фуражка.

– Капитан Селиверстов? Андрей Сергеевич? – Маршал протянул руку. – Константин Павлович Маршал, сыскная полиция. Я вам телефонировал.

Капитан поднялся из-за стола, пожал протянутую руку.

– Признаться, я думал, что все рассказал про Радкевича. Но если у вас еще вопросы…

Дверь открылась, через порог шагнул очередной посетитель с листком в протянутой руке.

– Куда прешь, морда?! Не видишь, люди разговаривают?! – заорал капитан и запустил в быстро захлопнувшуюся дверь валиком для просушки чернил.

– Извините, Константин Павлович. С волками по-волчьи, иначе потом в море слушаться не будут. Садитесь. Что вы еще хотите знать про Николая?

Маршал сел.

– Скажите, Андрей Сергеевич, как часто у вас в компании принято проводить медицинские осмотры команды?

– Не часто. Собственно, младший состав осматривают только при приеме перед выходом в рейс. А дальше – только если сами на что пожалуются. В основном