Эмоциональный взрыв Виноградова оказался столь мощным, что его отголоски смог учуять даже мой дар. А судя по тому, как рядом с ним, набычившись, встал и Умар, явно выражая поддержку старшему товарищу, то пацана эта буря и вовсе заразила. Господи! За что ты меня так наказываешь?! Почему я должен возиться с этими великовозрастными детьми?!

— Вы сейчас не стояли бы, опустив клювы и блея как пугливые овцы про недостойное поведение, если б сами вели себя как мужчины! — зло выплюнул Салманов, выдвигаясь на полкорпуса вперед. — Если что-то хотите нам сказать, говорите в глаза, а не в спину! Ваше поведение даже базарных баб недостойно!

Но не успел я одернуть влезшего новобранца, как меня опередил Изюм… к моему вящему удивлению.

— Спокуха, паря, — примирительно прогудел отставной спецназовец. — Не скаль зубы, а то эти ссыкуны брюки намочат.

Не оставив от былой бравады фээсбээнщиков даже пыли, мои напарники развернулись и с видом победителей пошли прочь. И пока они удалялись, посрамленные служащие, не рискнули больше открывать ртов, чтобы лишний раз не испытывать судьбу, а лишь поспешно побросали свои бычки, да предпочли быстренько скрыться в дверях конторы от греха подальше.

— Как хорошо, что с завтрашнего дня ты сам будешь разгребать то, что наворотил, — широко улыбаясь сказал я.

— В смысле? — моментально встал в охотничью стойку мой напарник. — Это ты о чем?

— О том, что ты опять остаешься исполняющим обязанности командира звена, — не скрывая довольства поведал я.

Виноградов, кажется, прекрасно прочел мои эмоции, а потому окончательно посмурнел.

— А ты сам куда намылился? — неодобрительно пробурчал Макс, не выглядя особо озабоченным тем, что за сегодняшнюю выходку придется отвечать персонально ему, ежели дойдет до разбора полетов.

— В командировку еду.

— Куда?

— А Хэ-Зэ.

— Зачем?

— А снова Хэ-Зэ!

— Что-то ты недоговариваешь, Юрец, — вынес вердикт напарник. — Натворил чего?

— Ну да-а, — тяжко вздохнул я. — Вот Гиштап меня и решил из Москвы убрать на время, пока суд да дело.

— Что-то серьезное?

— Да какой там… ерунда. В Подольск съездил к матушке не совсем удачно…

— А, ну тогда ладно. Погнали, Юрец, докинешь меня до «Щелчка» — заявил Изюм, усаживаясь на переднее сидение моего авто. — А по пути нам с Умаром и расскажешь о своих художествах!

Не ну каков наглец! Все уже за меня решил…

Я шел через парковку, ощущая себя одновременно и шпионом, и беженцем с нажитым скарбом. А все потому, что на голове у меня красовалась кепка с длинным козырьком, непроницаемые солнцезащитные очки и медицинская маска, из-за которой эти самые очки постоянно запотевали. За плечами же я тащил огромную хоккейную сумку, куда мне кое-как удалось уместить все элементы ИК-Б, а в руках нес необъятный оружейный кофр, внутри которого покоилась моя «Коса», да еще и боекомплект к ней.

Как уже можно догадаться, на брифинге мои самые худшие подозрения только подтвердились. Поскольку наши личные дела в управлении кадров ведутся в засекреченном виде под кодовыми номерами вместо фамилий и званий, то необходимость соблюдать инкогнито в поездке никто с инквизитора не снимал. Черт бы подрал эти глупые формальности, за которыми так пристально следят…

А коли полетим мы военным бортом, но из гражданского аэропорта, облачаться мне, видимо, придется уже в самолете, чтобы не наводить панику среди населения почем зря. Ведь появление бойцов ГУБИ всегда сопровождается некоторыми волнениями в обществе. Люди буквально начинают коситься на всех вокруг, подозревая в них умертвий или кукол.

— Доброе утро! — поздоровался я, подходя к группе фээсбээновцев, скучающих на парковке возле большого фургона.

— Это что еще такое?! — тут же подскочил как ужаленный один маленький пухлый мужчинка, возрастом слегка за пятьдесят. — Немедленно доложитесь по форме!

Ох, ну ты глянь! Как мы за устав топим! Ну ладно, мистер зануда, я так понимаю, это тебя назначили главным? Посмотрим, что ты за кекс такой…

Молодцевато щелкнув каблуками, будто на параде, я столь старательно вытянулся в струнку, что со стороны это смотрелось откровенным издевательством. И пузан прекрасно распознал его, вот только отчитать за такое не мог. А за что, если я все сделал так, как он сам от меня и потребовал?

— Товарищ майор, командир малого звена Главного управления боевой инквизиции, инквизитор первого боевого разряда, капитан Федеральной службы по борьбе с неживой угрозой, — начал чеканить я слова, будто диктор на радио, — персональной идентификатор «Факел», прибыл с целью отправления в командировку!

— Предъявите ваше командировочное удостоверение! — продолжил разводить бюрократию мужик, злобно сверкая поросячьими глазками.

Пришлось выдать ему бумажный корешок с печатью, который мне сунули сразу после брифинга. По сути, в нем было указано все то же самое, что я сейчас выдал — позывной, должность, звание, категория. Но вредный пузан все равно рассматривал документ пристальнее торгаша на рынке, с котором пытаются фальшивой пятитысячной купюрой расплатиться.

— Отлично, грузись… Факел, — скривил губы мой собеседник, будто говна навернул.

Ну а я что? Я же не Изюм, чтоб конфликты из ничего создавать. Поэтому просто молча полез в фургон, волоча на горбу неподъемную свою ношу. Подвернется мне еще возможность отыграться на этом майоришке, я прям уверен.

Не рискнув расставаться с вверенным мне обмундированием, я так и забрался в салон фургона со своими баулами. Благо остальные восемь членов комиссии — пятеро мужчин и трое женщин, пропустили меня вперед даже без всяких просьб и увещеваний, а исключительно по собственной воле. Удивительное дело, но я сейчас не ощущал от них обычного флера пренебрежения, который смрадным дуновением сопровождал меня в здании ФСБН повсюду, куда бы я ни направился. Тут ко мне все коллеги проявляли больше активный интерес, едва прикрытый ширмой приличий. И пусть я не мог его однозначно учуять своей слабой эмпатией, но ведь и слепым же не был. Долгие изучающие взгляды, поспешный отвод глаз, если я поворачиваюсь в их сторону, чуть приоткрытые губы, слегка сведенные брови… Такое сложно не заметить. Казалось, дай им волю, и в меня бы пальцами потыкали, как в диковинную зверушку из зоопарка.

Иными словами, к инквизитору они относились совсем иначе, нежели к простому офисному сидельцу из нашего ГУБИ. Но вот причины этого могли быть самые разные. От потаенного уважения за то, что мы каждый день смотрим в глаза неживым созданиям, и до опасений, вызванных всевозможными нелепыми слухами, что о нас ходят. Но мне, собственно, это тоже было совершенно фиолетово.

— Здрасьте! А можно я с вами присяду?

Рядом со мной возникла молодая особа, едва ли дотягивающая до моих невеликих прожитых лет. Она указала наманикюренным пальчиком на соседнее сиденье, вопросительно выгнула подведенные брови и не присела, пока не получила утвердительного кивка.