— Ну ты даешь, Максим Егорович! Я тебя едва узнал. Осторожничаешь?

Степан Бестужин, смотрящийся в своем роскошном костюме посередь антуража заштатного кафе невероятно чужеродно, присел напротив Изюма. Бизнесмен хотел было поставить локти на стол, но потом заметил на нем не успевшие просохнуть разводы от влажной тряпки и брезгливо скривился. Ну уж нет, его пиджак стоил дороже, чем весь этот зал, и явно не заслужил такого к себе отношения.

— Спортом решил заняться, — насмешливо ответил бывший спецназовец, глядя на потенциального нанимателя из-под желтых стекол широких беговых очков, укрытых тенью длинного кепочного козырька.

— Оно и видно, — криво ухмыльнулся собеседник, выразительно рассматривая надкушенный двойной бургер, который в мощных лапищах инквизитора выглядел не больше обычного бутерброда. — Ты бы еще лыжи притащил с собой для полноты картины… спортсмен.

— В следующий раз обязательно с тобой посоветуюсь, Бестужин, — ядовито откомментировал здоровяк. — А пока можешь допить мой кофе.

— Ты меня для чего вытащил сюда, Виноградов? — разозлился от такой неучтивости миллионер. — Думаешь, я твой идиотизм буду долго терпеть?

— Если тебе нужно, чтобы я для тебя работал, то будешь, — с совершенно наглым видом кивнул Изюм. — Ты ведь хочешь грохнуть своего конкурента, не так ли?

— А, так у нас намечается деловой разговор? — выгнул бровь Степан. — Знаешь, я привык обсуждать такие вещи в более приватной обстановке, поэтому давай-ка встретимся…

— Фамилия конкурента Широков, я угадал? — совершенно неучтиво перебил его Макс. — Сколько ты готов за него отвалить?

— Ты меня плохо расслышал? — голос собеседника мгновенно похолодел, а сам он чуть отстранился от столешницы, принимая горделивую позу. — Я не стану обсуждать такие вопросы в этой… столовке.

— Ссышь, Бестужин? — хитро прищурился спецназовец.

— Просто не совсем доверяю твоему выбору, — обвел тот красноречивым взглядом обеденный зал.

— Вот и я тоже не доверяю твоей «приватной» обстановке, — в лоб высказал бизнесмену инквизитор. — Так что придется искать компромисс. Вот моя цена.

Изюм пальцем двинул сложенную салфетку, на которой была нацарапана семизначная сумма, чтобы визави мог ознакомиться.

— Рублей? — презрительно фыркнул мужчина, рассматривая кривоватый почерк на кусочке бумаги.

— Ага, американских. Но, в принципе, могу согласиться и на другую валюту. Мне главное, чтобы деньги попали на счет в швейцарском банке, а там хоть тугриками оплачивай.

— Каков наглец, Виноградов, — всплеснул руками бизнесмен. — Я еще тебе ничего не сказал, а ты уже определился, куда вознаграждение переводить. А может, я собирался о другом тебя просить?

— Не верю, — категорично отмел это предположение Макс. — Ты, конечно, мог предложить мне завалить пару незначительных сошек по бросовому ценнику, чтобы проверить серьезность моих намерений и, чем черт не шутит, заиметь на меня компромат. Но я на мелочи размениваться не собираюсь. Либо работаем по-крупному, либо не работаем вообще.

— Кстати о стоимости, — вставил потенциальный наниматель, — оцениваешь ты себя слишком высоко. Раз в десять больше, чем твоя халтура стоит на самом деле.

— Ой, вот не надо меня лечить, Бестужин, — пренебрежительно отмахнулся недоеденным бургером Изюм. — Оставь это тухлое дерьмо для своих работников. Я по собственным каналам навел справки о делишках твоих фирмочек, даже тех, которые тебе якобы не принадлежат. Широков остался единственным твоим сильным конкурентом во всей Москве и области, причем, весьма кусачим. Не он ли тебя в начале года чуть не засунул в реестр недобросовестных поставщиков, м-м-м? Сколько ты на суды слил денег? А на срочное исправление недостатков по «подмазанным» госконтрактам? Молчишь? Вот то-то и оно. А давай я еще напомню, как Широков в марте увел из-под твоего носа тендер на прокладку нового шоссе по пятьдесят зеленых лямов за километр? Так что не катай мне тут по ушам, я всю твою подноготную хорошо успел изучить. Ты прекрасно знаешь, что за такое дело никто не возьмется в здравом уме, даже если ты к этой сумме еще один ноль в конце пририсуешь. Короче, к чему это я… Не пытайся торговаться, ты не на рынке.

— Какой длинный, оказывается, у тебя нос, Виноградов, — наниматель угрожающе прищурил глаза, но в тоне его голоса все же послышалось легкое восхищение. — И очень-очень любопытный…

— А ты думал, я просто контуженный вояка? — в притворном удивлении вскинул брови Макс. — Я бы мог обидеться, если б мне было не насрать.

— Что ж, я тебя понял, — изрек бизнесмен после непродолжительной паузы и встал из-за стола. — Свяжусь с тобой, когда приму окончательное решение.

— Попытаешься выяснить, не подстава ли это от Широкова? — догадливо ухмыльнулся инквизитор. — Понимаю, Бестужин, понимаю. Вот только не советую долго волынить, ведь как знать, вдруг конкурент тоже планирует смахнуть тебя с доски? Тут уж тебе придется примерить шкуру героя вестерна. Кто первый выхватит револьвер и нажмет на спуск, тот и победил. Сечешь?

Судя по тому, как от эмоций мужчины повеяло раздражением, Изюм своим комментарием угодил в самое яблочко. Его обеспеченный собеседник боялся проиграть не только экономическую войну, но и прилечь по ее итогам в сырую земельку. Ведь в той сфере, где он вращался, ставки были слишком высоки, и человеческая жизнь в сравнении с ними, стоила до постыдного мало.

Ничего не ответив, Степан отвернулся от бывшего спецназовца и поспешил к выходу, не утруждая себя прощанием. И это поведение сказало о нем Виноградову гораздо больше, нежели слова и жесты. Кажется, только сейчас Бестужин осознал, насколько сильно недооценивал бывшего военного, перешедшего в боевую инквизицию. Сегодня службе безопасности бизнесмена предстоит много работы…

Рассматривая интерьер старого бомбоубежища, оскверненного пойманным инфестатом, я едва сдерживал в себе бурление непривычно огромных объемов некроэфира. Если совсем недавно я удивлялся, где этот ублюдок смог накачать столько энергии смерти, то теперь у меня все вопросы отпали. Спустившись по винтовой лестнице, я будто оказался в декорациях трешового американского слешера. Облезлые стены, плесневелый бетонный потолок с осыпавшейся штукатуркой, ржавые коробы вентиляции и много-много двухъярусных нар-стеллажей, на которых вместо припасов теперь лежали людские останки…

Какой гнусной жути тут только не встречалось. Кисти рук в прозрачных банках, закатанные будто огурцы на зиму. Не знаю, может это мое воображение так взыграло, но мне показалось, что они шевелятся. Отсеченные головы, торсы, освежеванные трупы, кости с остатками мяса… Я многое успел повидать за время службы в инквизиции, но подобная мерзость пробирала даже мой закаленный разум. Челюсти помимо воли заработали активнее, перемалывая комок жвачки с кусочками бумаги, чтобы мятный ураган привел мысли в подобие порядка. Поэтому я неохотно двинулся вперед, разглядывая отвратительные экспонаты, созданные безымянным некромантом.