– Господи! – воскликнул я, ощутив, как тяжелаяплита упала на сердце. – Надя!

– При пострадавшей не оказалось документов, –звучал спокойный голос комментатора, – того, кто узнал погибшую, просимпозвонить по телефону…

– Бумагу, – закричал я, – дайте скорей листоки ручку.

Кто-то быстро вложил в мои пальцы карандаш, я нацарапал науслужливо подвинутом обрывке бумаги цифры и пробормотал:

– Нет! Не может быть! Надя.

– Вы ее знаете? – испуганно спросил женский голос.

Я вздрогнул, моргнул и понял, что около меня сгрудилисьпочти все продавцы.

– Да, кажется, да! Это Надя, сестра убитой РиммыПобедоносцевой, везу ей деньги на похороны и поминки. Но как же так? Чтослучилось?

– Хотите чаю? – заботливо спросила одна издевочек-продавщиц.

– Спасибо, я лучше пойду.

– Пульт возьмите, – сунул мне коробочку продавец.

Я прижал к себе сверток и вышел на улицу. По асфальту теклавесело гомонившая толпа, на углу бойко торговали шаурмой, жизнь продолжалась,только Надя в ней больше не участвовала.

Через четверть часа я пришел в себя и набрал записанныйномер.

– Алло, – недовольно сказал мужской голос.

– Сейчас по телевизору показывали фото девушки.

– Ну и?

– Там был указал телефон.

– И чего?

– Я знаю ее!

– Кого?

– Девушку.

– Какую?

– Погибшую.

– Где?

– Ну… фотография…

– Чья?

Я растерялся.

– Это милиция?

– Нет, психлечебница, – рявкнули в ответ, –научись пальцем в нужное место тыкать, болван!

Я схватил бутылку минеральной воды, которую всегда вожу ссобой, отхлебнул противно теплую жидкость и предпринял еще одну попытку. Наэтот раз откликнулась женщина.

– Соколова слушает.

– Наверное, я не туда попал.

– Случается.

– Простите.

– Не беда.

Я опять отсоединился, хлебнул воды, по температуренапоминавшей слегка остывший чай, и начал с предельной осторожностью набиратьномер.

– Соколова слушает.

– Извините, снова я, ей-богу, не нарочно.

– Вы с мобильного звоните?

– Да.

– Попробуйте со стационарного аппарата с нужнымчеловеком связаться, мобильники часто глючат.

– Уж простите меня.

– Ради бога.

Вода закончилась, я вытер лоб бумажным платком и медленностал нажимать на кнопки: два, ноль, три…

– Соколова слушает!

– Это ужасно!

– Вам не нравится моя фамилия или голос? – ехидноосведомилась дама.

– Я опять к вам попал!

– Ну… случается.

– Ей-богу, не хотел.

– Вас как зовут? – засмеялась Соколова.

– Иван Павлович Подушкин.

– Давайте поступим таким образом, вы мне сейчаспродиктуете номер человека, с которым желаете поговорить, я позвоню ему исообщу, что господин Подушкин пытается с ним связаться. Пойдет?

– Не совсем. Я собирался пообщаться с незнакомым лицом.

– Все равно, давайте номер.

Я сообщил комбинацию цифр.

– Интересно! – воскликнула Соколова. – Это жемой телефон.

– Ваш?

– Именно так.

– Представляете, – возмутился я, – какаянеприятность! Только что программа, рассказывающая о криминальных новостях,дала его бегущей строкой под фото погибшей Нади! Вас же замучают звонками!

– Вам известно имя погибшей?

– Да, Надежда, – растерянно ответил я.

Имя погибшей! Звучит ужасно!

– Иван Павлович, я Елена Ивановна Соколова,следователь, вас не затруднит сейчас подъехать? Запишите адрес. Паспорт у васпри себе? Я закажу пропуск, – спокойно говорила собеседница.

Я потряс головой. Женщина – следователь! Хотя чегостранного, эмансипация в разгаре. Милые дамы таскают шпалы, летают в космос,служат в армии, отчего бы им не искоренять преступность? Нечему удивляться, яже сам работаю с Норой. Одно лишь непонятно.

– Откуда вы узнали мое имя?

Елена Ивановна хихикнула:

– Сами только что представились. Так едете?

– Уже в дороге, – ответил я, чувствуя себя круглымидиотом.

Столкни меня судьба с Еленой Ивановной где-нибудь на улице,я решил бы, что она работает в банке или служит менеджером в преуспевающейкомпании. Уж не знаю, по какой причине я считал, что женщина, выбивающая изпреступников признание, должна быть этакой мужеподобной особой: короткостриженной и без всяких признаков декоративной косметики. Квадратные плечи,пятьдесят второй размер одежды, желтые от табака зубы, мешковатый костюм игрубый, сиплый голос.

Но сейчас передо мной сидела особа совершенно иного вида:маленькая, хрупкая дама в симпатичном, правда совершенно закрытом платье.Тотальная измятость одеяния говорила о его модности и высокой стоимости.Красивые волосы Елены Ивановны были стянуты в хвост, на лоб падала детскаячелка, из-под нее блестели умело подкрашенные глаза, да и все лицо было,похоже, покрыто ровным слоем пудры, а губы, хоть и имели естественный цвет,слишком блестели. В кабинете пахло ландышами, нежный аромат цветов окутывал посетителяс порога. Я машинально окинул взглядом стол: никаких вазочек с букетами илицветов в горшках, значит, это духи. Вот уж и предположить не мог, что в милициимогут работать подобные дамы.

– Проходите, – приветливо улыбнуласьСоколова, – присаживайтесь.