Есть на Байкале искусственное сооружение, как бы символизирующее борьбу человека с рельефом, в свое время удивившее весь мир, — Кругобайкальская железная дорога. Это истинное чудо строительной, еще крайне примитивной техники конца XIX — начала XX в., запечатленный в камне подвиг русских рабочих и инженеров. Выбитая в крепчайших скалах, висящих над Байкалом громадным — до 300–350-метровым — обрывом, эта дорога, в свое время признанная одним из трех транспортных чудес света (двумя другими назывались плавание Колумба и постройка Суэцкого канала), честно отработала около полувека и сейчас имеет второстепенное, вспомогательное, сугубо местное значение. Но что это за создание рук человеческих! Десятки тоннелей и десятки полутоннелей (галлерей) на 90-километровом отрезке пути над самым Байкалом. Когда шли подготовительные, а затем начались строительные работы, было уже ясно, что строителям от местного рельефа никуда не уйти. Знали, что бороться с рельефом байкальского склона «в лоб» невозможно, стали строить тоннели и галлерей.

Однако казавшиеся относительно безопасными промежутки между тоннелями и галлереями все последующие 50 лет то и дело давали о себе знать осыпями, разрушением укрепительных стенок, особенно обвалами. Предлагались и обсуждались различные меры по предотвращению аварий. Радикального решения найдено так и не было. Рельеф «победил», а человек отступил. Срезать до безопасного наклона гигантский скальный обрыв было бы невозможно и при современной технике.

На практике мы пока подходим к геоморфологическим условиям строительства с одной меркой: ровная поверхность лучше неровной, а если приходится все же строить на неровной, то ее нужно или лучше предварительно выровнять. Таково основное технико-экономическое условие, и, конечно, здравый смысл на его стороне. В далеком прошлом оптимальными в этом смысле природными геоморфологическими условиями пользовались шумеры, вавилонцы, египтяне, но уже строителям Афин и позже Рима, стоящего на семи холмах, пришлось считаться с довольно сложным рельефом. Необходимость приспособиться к сложным условиям местного рельефа повторил в большом масштабе Киев. Хотя зависимость строителей от рельефа строительных площадок в наши дни благодаря мощной технике все время уменьшается, все же и сейчас, и в будущем он будет иметь очень большое значение. К счастью, равнин на земном шаре по площади больше, чем горных стран, возможности человечества в этом смысле еще необъятные. Лишь малая доля удобных широких долин в горах освоены человеком с его современными требованиями.

С ростом народонаселения, особенно в условиях социализма, наряду с технико-экономическими требованиями неминуемо возрастает роль медико-оздоровительных, эстетических, спортивных факторов и обстановок в различных географических и, значит, также в геоморфологических ландшафтах. Об этом говорилось в начале книги, не лишне повторить еще раз, помня, что поездка в горы или восхождение на горы всегда привлекали людей, особенно жителей больших городов, своим особым очарованием.

Теперь благодаря успехам космонавтики уже достаточно твердо установлена неповторимость нашей Земли среди прочих планет по богатству ее природы. Неповторимым оказался и рельеф планеты. Он несет в себе многочисленные следы округлых, то кратероподобных, то собственно кольцевых, или центральных, морфоструктур, напоминая в этом отношении усеянную кратерами поверхность других внутренних планет. Но на этих планетах мы видим кратероподобные и типичные кратерные образования в их первобытной свежести и четкости. На Земле же они лишь просвечивают сквозь сложный современный рельеф, над созданием которого трудились и трудятся не только внутренние силы планеты, не только космические влияния, но и ведущие, так сказать, отделочные работы неутомимые «скульпторы» и «модельеры» — вода, воздух, сложнейший арсенал воздействий биосферы.

Но, спустившись с неба на Землю, мы, если только обратим на это наше обычно занятое другими вещами внимание, убедимся, что неповторимы каждый материк, остров, каждое место на суше и в океане, каждая форма рельефа. Мы часто не замечаем, недооцениваем эту индивидуальность и неповторимость, своеобразие каждого уголка на Земле. А ведь это чувство порождает другое естественное чувство — привязанности к месту, в конечном счете — привязанности к Родине. Замечательно (и это свидетельство глубокой связи ощущений человека с природой, свойственное античности), что в древней Италии люди верили в охраняющую и покровительствующую силу «гения места».

Немало на свете заповедных, охраняемых государственными законами территорий. Многие из них являются заповедниками. Назовем наугад Йеллоустонский парк в США, Нгоро-Нгоро в восточной Африке и т. д. Всемирно известны Ильменский, Варгузинский, Сихотэ-Алиньский и другие заповедники Советского Союза. Но еще много мест на Земле, взывающих к статусу заповедника.

Интересы человечества требуют не борьбы с рельефом, как и с другими слагаемыми природы, а разумной дружбы с ними.

Итак, мы узнали из этой книги, кто они — «скульпторы» земной поверхности, как образовалась современная ее скульптура. Мы видели, что «скульпторов» много, что иногда одни из них помогают другим, иногда же стремятся разрушить сделанное другими. Они вступают и в другие, более сложные взаимоотношения. В ходе геологического времени и в зависимости от геологических событий одни «скульпторы» выдвигаются на первый план, другие же замедляют или прекращают свою работу. Так, уже многие миллионы и даже миллиарды лет создается, в чем-то разрушаясь, и разрушается, в чем-то создаваясь, скульптура и суши, и дна морей. Изменчивая, живая, она везде и во все времена с тех пор, как существует Земля, составляла ее сложный, вычурный рельефный орнамент.

Мы посетили разные скульптурные «мастерские», побывали в больших «выставочных залах» и теперь вспомним, что все мы живем в своего рода природном музее земных скульптур. Каждая из них, если ее настойчиво спрашивать, может рассказать свою историю, а заодно и новейшую геологическую историю того места, где мы ее находим. Под открытым небом, под открытым космосом раскинулся в обхват всей нашей планеты музей ее скульптур.

Теперь, заканчивая книгу, позволительно спросить: в какой мере оправдано хотя бы образное сравнение отдельных совокупностей форм земной поверхности со скульптурами в их классическом понимании и употреблении? Дело в том, что словом «скульптура» геоморфологи и геологи давно пользовались. По почину И. П. Герасимова, этим словом и по сей день обозначаются формы рельефа, имеющие внешнее, экзогенное происхождение и всегда в той или иной степени связанные с климатическими поясами Земли, а также, часто в немалой степени, — с местными климатическими условиями. При этом, как мы знаем, существуют в более или менее измененном виде еще формы рельефа, созданные в прошлом иными климатическими факторами, действие которых ныне парализовано. Но в этой книге сравнение формы Земли и отдельных ее форм со скульптурами имело несколько иной смысл.

Все знают, что слово «рельеф» употребляется в искусстве для обозначения какого-либо выпуклого рисунка, несущего в себе, кроме внешней формы как таковой, еще и эстетическое начало, ритм, какую-то идею или символику, образ и т. д. Как мы знаем, темы и