Через несколько дней я выложу еще один пост. На снимке я как будто ухожу и тревожно оглядываюсь. Подпись такая: я много размышляла о моем блоге и о том, что он для меня значит. Возможно, я слишком рано вышла из декретного отпуска и, пытаясь совместить карьеру и заботу о моем милом Медвежонке, переоценила свои силы. Вместо того чтобы навести разводной мост, я поторопилась впустить окружающий мир через ров материнства. Поэтому мне нужна пауза. Я должна честно и открыто поговорить сама с собой, справиться с переживаниями и выбрать верный путь для себя и своей семьи.

Айрин нашла для меня цифровой детокс-ретрит. Учитывая, что я кормлю грудью, мне разрешили взять с собой Медвежонка. Все по высшему разряду и бесплатно – разумеется, в обмен на упоминания в постах. Основанный переосмыслившим свою жизнь директором IT-компании, ретрит обещает пять дней без вай-фая: проживание в коттедже, настолько удаленном, что даже телефон не ловит, в качестве досуга – ежедневные занятия, посвященные самоанализу и саморазвитию. Похоже, это место популярно у перегоревших ютьюберов. Подробности меня не интересовали. По крайней мере, вынужденный отпуск даст мне возможность оправиться от унижения, душевного дискомфорта и перенесенной боли.

По дороге туда я опубликую серию тщательно спланированных сторис. Медвежонок будет рядом в детском кресле. Смахивая непрошеные слезы, произнесу прощальный монолог: надеюсь, время исцелит мое тело и душу, а случившееся поможет стать более преданной матерью, женой и подругой для Полли и всех женщин – сотен тысяч женщин, – нуждающихся во мне.

После этого я выйду из эфира.

Дэн

И что прикажете делать в ситуации, когда ты не можешь доверять собственной жене, когда тебе кажется, будто ты совсем ее не знаешь, когда догадываешься, что все женатые люди рано или поздно испытывают подобные чувства, и вдобавок подозреваешь, что женился на социопатке? Что прикажете делать современному мужу, современному отцу, феминисту?

Скажу вам, что делаю я.

Выбираю несложную задачу, отбрасываю посторонние мысли и сосредоточиваюсь на деле.

Когда Эмми заканчивает телефонный разговор с Айрин или возвращается со встречи, я внимательно выслушиваю подробности развития скандала в соцсетях, список брендов, отказавшихся с ней работать, последние новости о том, как газеты и сайты раздувают всю эту историю, и задаю один простой занудный вопрос: что они собираются делать с ролевым аккаунтом?

Оказывается, у такого рода деятельности есть название: медицинские ролевые игры. Крадутся фотографии больных детей, репостятся под вымышленными именами со слащавыми комментами, призывами молиться и отчетами, как храбро малыш переносит процедуры, придумываются второстепенные сюжеты и персонажи, выкладывается пара жизнерадостных постов (день рождения, прогулка на больничной детской площадке, фотография до болезни). Некая супружеская пара из Иллинойса недавно обнаружила, что семейные снимки, разосланные родственникам по «Вотсаппу», украдены одним из двоюродных братьев и выложены в интернет. В статье, рассказывающей об этом случае, были скриншоты душераздирающих фотографий. Их семилетняя дочь в вязаной шапочке храбро улыбается после химиотерапии. Девочка, до прозрачности исхудавшая, опирается на руку медсестры. Снимок с праздничным тортом – детское личико, залитое оранжевым светом от свечей, бесконечно усталое и изможденное. К тому времени, как родители вычислили вора (он попросил прислать еще фотографии), ролевой аккаунт набрал одиннадцать тысяч подписчиков – из США, Британии, Европы, Японии, со всего мира.

Страшно подумать, что это может делать кто-то из знакомых.

Каждый вечер ровно в семь часов появляется новый пост. Фотографии, которые Эмми ни за что в жизни бы не опубликовала, теперь выставлены на всеобщее обозрение. Коко в купальнике на пляже. Коко играет со шлангом в саду. Коко в пижаме, бабушка читает ей сказку. Коко, простуженная, лежит перед телевизором. Коко спит у меня на руках. Наши личные, интимные фотографии стали иллюстрациями к истории про отважную маленькую девочку, страдающую от неизвестной болезни, перед которой врачи бессильны, и с каждым днем малышка становится все слабее.

От одной мысли о том, в какую сторону развивается сюжет, у меня сжимается горло.

Теперь под каждым постом – десятки комментариев. Люди желают храброй малышке Рози здоровья, посылают целые букеты эмодзи-цветов, ряды розовых сердечек, поцелуев, веселых и печальных смайликов. Некоторые мамочки (кто знает, настоящие или нет?) – делятся своими историями, предлагают лечение травами, спрашивают, в какой больнице она лежит, чтобы отправить ей цветы и подарки.

Все мои комментарии через пять секунд удаляются. Вечер за вечером повторяется одно и то же. Я пишу, что все это ложь, что аккаунт – подделка, что «Рози» на самом деле – моя дочь, угрожаю судебным преследованием. Едва мой комментарий появляется, его тут же стирают. Тогда я печатаю текст в «Ворде», потом копирую и вставляю, копирую и вставляю – и так много раз. Снова и снова пишу в техническую поддержку «Инстаграма» и каждый раз получаю один и тот же ответ: «Мы проверили аккаунт, который вы обвиняете в нарушении неприкосновенности частной жизни. Нарушений правил сообщества не выявлено».

Эмми первая теряет терпение. Она захлопывает крышку ноутбука, едва не прищемив мне пальцы.

Я в бешенстве смотрю на нее. Она выдерживает мой взгляд.

– Чего ты пытаешься добиться, Дэн?

Чего я пытаюсь добиться? Разозлить злоумышленников. Сделать все, что в моих силах, чтобы испортить им извращенное удовольствие. Сделать хоть что-нибудь, а не просто сидеть сложа руки.

Эмми напоминает, что уедет в одиннадцать утра и что в девять придет Дорин. Она интересуется, согласилась ли моя мама помочь с готовкой. Мы с Коко будем в полном порядке, отвечаю я. Мне хватит сообразительности разогреть рыбные палочки в микроволновке. Да, я знаю, где находится пижама и какое полотенце у Коко самое любимое, – то, мягкое. На непредвиденный случай у меня есть телефон ретрита.

Эмми объявляет, что идет спать. Отвечаю, что тоже скоро лягу.

Дожидаюсь, когда ее шаги стихнут на лестнице, и иду на кухню.

«Ппампамела2ПФ4» – ник злоумышленника в «Инстаграме». Сперва он показался мне бессмысленным набором букв, а потом я вспомнил, как в гостях у мамы спросил пароль от вай-фая. Она протянула мне клочок бумаги и предложила попробовать вот этот, или нет, вон тот. Все пароли выглядели как «Сьюсьюджексон» и «СьюджексонСЬЮДЖЕКС». Если ни один не сработает, сказала мама, попробуй еще раз, только с восклицательным знаком.

Очевидно, тот, кто постит фотографии Коко, явно не гуру интернета. А еще его – точнее, ее – зовут Пам или Памела, а фамилия начинается на «Ф».

Моим первым побуждением было рассказать Эмми, узнать ее мнение, предложить ей передать эту информацию в «Инстаграм», в полицию, юристам.

А потом в голову пришла другая мысль. Можно сказать, на меня снизошло озарение.

При иных обстоятельствах я, наверное, рассердился бы на Винтер за то, что она бросила свой новый ноутбук на кухонном столе, точно так же, как предыдущий. Прямо перед окном, словно привлекая очередного взломщика.