– В загонах ничего, центурион, – доложил Пизон, подходя с Вителлием к Туллу. Он посмотрел на пленниц; на добродушном лице легионера была написана досада. – Хочешь, я их прикончу?

Если девочка и старуха и не понимали латыни, то по тону догадались, о чем речь. Девочка бросилась к бабушке и обхватила ее ноги. Старуха что-то пробормотала – Тулл не разобрал точно, но это могло быть «будет не больно».

– Убить их, центурион? – повторил вопрос Пизон. Вителлий стоял наготове рядом, лицо его, как маска, ничего не выражало.

«Неужели и я такой же? – спросил себя Тулл. – Кто мы есть? Убийцы беспомощных и слабых?»

Он взглянул на девочку – она была того же роста, что и Артио, – и на старуху, которая и мухи убить не могла, не то что угрожать легионеру.

– Нет, – проворчал он. – Вителлий, присмотри за ними. Пизон, идем со мной.

Как и в других длинных домах, стены этого жилища в основе своей имели плетень из тонких веток, заправленных между вкопанными в землю деревянными столбами. На плетень с обеих сторон толстым слоем набрасывали раствор из глины, замешанной с землей, навозом и рубленой соломой. Тулл выбрал место в задней стене дома и ударил в него пяткой. Поднялось облако коричневой пыли; он ударил еще раз, сломав несколько веток. Расширив дыру с помощью меча, убедился, что девочка сможет пролезть туда. Выглянув наружу, Тулл остался доволен – до линии леса было всего двадцать шагов.

– Расширь, чтобы старуха могла пройти, – приказал он Пизону. – И побыстрее. – Тот с довольным видом и явной охотой поспешил выполнить приказ.

– Теперь вы должны уйти, – сказал он пленницам. – Через дыру в задней стене. Лес близко. Наши солдаты больше не окружают деревню, так что можете спастись.

Они недоверчиво смотрели на него.

Тулл повторил свои слова. В этот момент запели трубы, подавая сигнал к выступлению, и он добавил:

– Торопитесь! Кто-нибудь может войти. И они не будут столь милосердны.

– Милосердны? – прошипела девочка, и ее глаза стали безумными от ненависти. – Вы вырезали всех жителей деревни – и говорите о милосердии?

– Торопитесь, – повторил Тулл, указывая мечом на дыру.

Бабушка что-то прошептала на ухо внучке, и та успокоилась. Они направились к дыре в задней стене дома. Пизон, уступая им дорогу, протянул ломоть хлеба.

– Он вам нужнее, чем мне, – сказал легионер на ломаном германском.

Казалось, девочка снова хочет гневно возразить, но старуха с благодарностью взяла хлеб и помогла внучке выбраться наружу. Потом, пролезая в пролом, оглянулась на Тулла и, перед тем как исчезнуть, кивнула ему.

Центурион почувствовал, что вроде бы стал немного чище. Он посмотрел на Пизона и Вителлия, которые выжидающе смотрели на него.

– Никому об этом ни слова, понятно? Ни единого. Если я от вас хоть шепот услышу, пожалеете, что родились. Понятно?

– Так точно, центурион, – пробормотали оба.

– Ступайте, – приказал Тулл.

Он выходил из дверей длинного дома, когда подъехал Туберон со своей обычной свитой. Как всегда при виде Тулла, легат презрительно скривил губы.

– Я приехал проверить твою когорту, центурион, а ты шаришь по лачугам в поисках поживы, как последний солдат… Какой весомый вклад в дело чести легионов!

Штабные командиры из свиты Туберона послушно засмеялись, и Тулл с трудом смирил свою гордыню, из-за которой всегда страдал.

– Я не шарил по лачуге, легат. Я услышал что-то внутри и пошел проверить.

– Это более похвально. Скольких же ты убил?

– Ни одного, легат, – ответил Тулл с выражением сожаления на лице. – Должно быть, бродячая собака забралась в дом. Там, в задней стене, дыра.

– Собака? – В голосе Туберона слышалось недоверие. Он пристально посмотрел на Пизона и Вителлия. – Кто-нибудь из вас видел эту собаку?

– Нет, легат, – ответил Вителлий, – но я слышал ее.

– Я тоже слышал ее, легат, – уверенно соврал Пизон.

Туберон сжал губы. Он был недоволен, но продолжил разговор с Туллом:

– Пора уходить отсюда, центурион. Твои люди готовы?

– Готовы, легат.

– Я знаю, что следующая деревня больше этой. Мы должны хорошо поработать. Чтобы все ублюдки-марсы еще до наступления ночи валялись в грязи. Я рассчитываю, что твоя когорта сыграет свою роль в этом деле.

– Обязательно, легат, как всегда, – подтвердил Тулл, надеясь, что на этот раз их ждет бой, а не еще одно избиение невинных.

Туберон высокомерно посмотрел на него и поехал к следующей когорте.

Тулл пытался найти утешение в том факте, что он спас две жизни. Но перед лицом того, что они сотворили и что им еще предстоит сотворить в нескольких милях отсюда, это оказалось невозможным. Центурион знал, что ближайшие дни будут не лучше. Оставалось только взвалить эту ношу на себя – и нести, делая вид, что ничего особенного не случилось.

Возможно, это массовое убийство будет иметь положительное последствие, решил Тулл. Смертоносная разрушительная кампания Германика может привлечь внимание Арминия, как привлекают лису, вышедшую на охоту, крики раненого кролика.

К разочарованию Тулла, в ближайшие дни Арминий с его воинами-германцами так и не появился. Не встречая сопротивления, легионы и вспомогательные войска опустошили все поселения марсов, какие нашли. Слухи о вторжении римлян распространялись быстро, и к моменту их приближения многие деревни оказывались покинутыми. Тулл втайне радовался этому, хотя допускал, что не только он испытывает те же чувства.

Никаких следов орла, о котором говорил Дегмар, они не обнаружили. Множество вождей и жрецов умерли под пытками по приказу Германика, утверждая, что ничего не знают. Тулл решил, что либо они говорили правду, либо считали орла трофеем, за который не жалко отдать жизнь. Таким образом, провал попыток определить местонахождение хотя бы одного золотого штандарта – Тулл, конечно, предпочел бы, чтобы это был орел Восемнадцатого, – рассеял надежды на его возвращение.

Кампания растянулась на месяц, и за это время Тулл выпил много вина.

Жестокая тактика римлян заставила местные племена бруктеров, узипетов и тубантов взяться за оружие. Им недоставало сил, чтобы сойтись с тяжеловооруженными легионерами в открытом бою, и они нападали на римлян на их обратном пути к Рейну, пытаясь вызвать панику среди легионеров. Атаковали, как делал Арминий, в лесистой местности, где легионы не могли построиться в свои обычные порядки. За два дня на колонну, растянувшуюся на целую милю, было совершено полдюжины нападений. Десятки легионеров погибли и получили ранения, но дисциплина сохранялась на высоком уровне, и это не позволяло германцам добиться серьезного успеха. На третий день, поняв, что войско Германика выходит из леса на открытое пространство и будет в относительной безопасности, германцы атаковали большими силами, нанося основной удар в хвост колонны.