— Зачем старику говоришь о том?

— А ты смелый, — быстрый взгляд, — А красиво, когда мужчина не боится опасности.

— Ну, знаешь… — начал он возмущенно, но отвернулся смущенно.

— Что знаю?.. — спросила она, прижавшись к его груди, поплыла, проскользив вбок, пытаясь заглянуть ему в глаза.

— Был бы я помоложе! — выдохнул он с досадой.

— Нет, все же… ты же вроде бессмертный?

— Вроде.

Они еще помолчали. Мерзкая женщина так и не отодвинулась. Он, задумавшись, что-то вспомнив из прежней жизни, обнял ее за спину. Потом одумался. Руку хотел убрать, но обнаружил, что самого его спину обвили руки коварной соблазнительницы. Лисы… они такие лисы! Даже небожители, которые об их коварстве наслышаны, и то попадаются.

— А кто тебя проклял? — спросил намеренно о неприятном, чтобы отбить у нее желание вести игру.

Она задумчиво пощипала ткань на его спине. Но призналась охотно:

— Да монах! Молодой мерзавец! Мы с сестрами поспорили, что он будет первым, кого я соблазню.

— Монахи стойкие, — усмехнулся он.

— Бывает, — она усмехнулась в ответ, — И этот был сильный. Но это же интереснее, когда враг твой силен?..

— Но он тебя все-таки проклял, — вздохнул, — До или после?

— Так я… — рука одна перетекла вперед, пощипала задумчиво ткань у него на груди, — Так я не смогла. Он меня сразу проклял, негодяй!

— Что ты смерть принесешь своему мужчине?

— Ты все еще помнишь! — возмутилась и отпрянула.

Она была первою женщиной, кто за столько веков пробудил в нем чувства. Целый букет чувств. Пестрый букет и роскошный. Это было непривычно, но снова интересно. Да и… а вдруг сбылись молитвы его нежной Кэ У? Вдруг вместе с лисою проклятой он найдет свою лазейку, чтобы скрыться от проклятья мерзкого дракона?..

Она совсем уж еще не отошла, только пятилась, медленно-медленно, притворяясь, что путается в длинных полах многослойной своей одежды. Он ступил к ней решительно, рукою за спину обнял, рванул к себе. И сказал, усмехнувшись дерзко, как в молодости:

— А давай… поиграем со смертью?..

— А ты… — глаза загорелись восторгом ее, — Ты готов?

— Да я достаточно уже пожил. Тем более, если я смогу хотя бы немного помочь тебе, — все-таки взгляд опустил, — Если старик не смущает тебя. Тело это страшное, старое. Жилистое и сморщенное.

Она лицо его обхватила ладонями, нежно:

— Какую женщину смутит такой смелый мужчина? С таким духом сильным?

— Преувеличиваешь! — засмеялся он. Давно уже не смеялся.

— Я восхищаюсь тобою… — и хитро прищурилась, — Глупенький!

— Ну, погоди! — притворно возмутился он, — Мерзавка!

Она, полы одеяний своих двенадцатислойных вдруг подхватив, приподняла — и быстро необычайно кинулась от него в заросли. Он невольно кинулся за нею. За струею ее роскошных длинных волос, бесконечных.

Плыли по лесу ее волосы, и аромат ее манил его. Да душа его уплывала за ней.

Так оказались у небольшого уютного домика в гуще леса, за цветами обвитою изгородью. Здесь было множество белых вьюнков и нежно-розовых.

— Они как ты! — смеясь, ответил мужчина, — Но странно…

— Что странно? — она нахмурилась.

— Я думал, что дом твой — этот лес.

— А я люблю, как у людей, — всплыла на порог, неуловимо почти шурша одеждою, — Ну, заходи, гость дорогой, — потупилась, потом смеющийся взгляд на него подняла, — Супругом будь. Если осмелишься.

А он, вдохнув шумно, рискнул и переступил порог.

* * *

Про пару ту странную говорили долгожители и бессмертные долго. Женщины особенно. Ведь интересное сочетание: бессмертный проклятый и проклятая принести смерть. Кто из них умрет?

Дракону, кстати, рассказали тоже. Но он только отмахнулся. Любимую потерял: то ли поссорился совсем, то ли ее кто-то ранил. Ведь… не совсем же? В любом случае, было ему все равно. Хотя проклятие отказался забрать. Мол, ему все равно, что с человеком дерзким теперь будет.

* * *

Минуло семь лет. Одиноко слонялся по свету людей Вэй Юан. По миру земному и миру небесному. В драконьем облике и человеческом: свою возлюбленную он потерял.

А меж тем сын родился у Шамана и его жены. И дочь попозже родилась.

Стала женщина необычайно нежною. Хотя случалось, что снова хитро смотрела ему в глаза, играла снова, да шутила, бегала по лесу с ним или даже с детьми. Смеялась заливисто. Да помолодел как будто ее супруг. Любовь к лицу всем. Особенно, взаимная.

* * *

Говорят, что каждая встреча — начало разлуки. Да многое люди вообще говорят.

Не хотел верить старый шаман, что однажды его сказка закончится. Не хотел верить, что его первая любовь когда-нибудь закончится. Он ведь наконец-то нашел ее, свою любовь! Такую же ослепительную, как свет солнца. Такую же загадочную и нежную, как звездный свет. Хосиоби, «Звездное оби», как пояс из звезд протянулась на мрачном темном жестком полотне его жизни. Мерцание ее глаз на заре и в сгущающейся темноте, облако ее танцующих волос, когда она кружилась на горе у водопада, струи ее волос, стекающие по ней и по нему, когда придвинуты были рядом их изголовья… он обожал каждое мгновение рядом с ней, каждую частичку своей жены!

И нелюди задумчиво смотрели на эту семью. Она была проклята смерть принести своему супругу. Он — быть бессмертным. Какое проклятие победит?.. Или… победит любовь?..

Вэй Юан, расслышавший о сопернике и враге своем, с которым дар один, силу одну разделил на двоих, хмурился долго. Он не хотел, чтоб проклятье его помогло мерзкому человечишке. Тем более, что из-за мерзких людей погибла любимая Вэй Юана. Любовь его первая. Как можно простить любовь счастливую своему врагу?..

Часть историй кончается со смертью. Часть историй — со смертью не кончается, лишь замирает на время.

Но тем, кто видит одну только нить судьбы, тем, кто не видит дальше одной жизни, сложно это понять и принять.

Но как быть бессмертному, который видит чужое прошлое и будущее, но не способен увидеть свое?.. Как быть тому, кто, отвечая сухо на сколько-то сотен из тысяч любопытных вопросов, никак не мог ответить на вопрос самому себе?.. На один единственный вопрос?

— Ты снова обеспокоен чем-то?.. — нежно и грустно сказала Хосиоби, касаясь рукою нежною его лица.

— Я просто… боюсь, — неожиданно сознался он, на тысячный ее вопрос, — Я просто боюсь расстаться с тобою, любимая! — и пылко ее вдруг обнял, прижал к себе, пряча лицо в струях ее нежных волос, сегодня пахнущих сакурою. Лепестками которой он обсыпал ее, смеясь, когда она кружила в новом странном каком-то танце, когда игриво плыли за нею ее длинные пушистые хвосты, изящно уворачиваясь от снега лепестков.