У Тиберия дергается угол рта, Анабель поджимает губы.

Как и в Корвиуме, Эванжелина по мере сил старается завести в тупик любое начинание своего нареченного.

Радис тоже скалится, глядя на нее, и его серые глаза пылают.

– Но, как вы сказали, премьер, Свободная республика была создана из таких вот королевств. Мы знаем, что они собой представляют и чем неизбежно становятся, – он переводит взгляд с Эванжелины на Тиберия. – Неважно, насколько благородны, правдивы и честны правители.

Невозмутимость премьера Дэвидсона рискует вот-вот рассеяться – он начинает хмуриться, а затем слегка склоняет голову, признавая мнение Радиса. По залу разносится гул – все обсуждают изъяны предлагаемого союза. Разумеется, Дэвидсон и Алая гвардия не намерены подсаживать на трон новых королей и королев, но мы не можем заявить это в присутствии Серебряных.

Ложь легко дается мне – тем более что это не вполне ложь.

– Недавно вы сказали еще одну вещь, премьер, – быстро говорю я, вставая. – Незадолго до битвы за Корвиум, еще в Пьемонте.

Дэвидсон стремительно поворачивается ко мне, подняв бровь.

– «Сантиметры в обмен на мили», – напоминаю я, тщательно выговаривая каждое слово.

Под бременем общего внимания я дрожу. Они должны согласиться. Нам нужна их поддержка, если мы хотим положить конец правлению Мэйвена и не дать Тиберию подобрать упавшую корону.

– Перемены могут быть быстрыми – или медленными. Но двигаться всегда нужно вперед. Я знаю, некоторые из вас смотрят на короля Тиберия, королеву Анабель и принцессу Эванжелину и думают: ну и какая разница? Если кто-то готов проливать кровь за то, чтобы посадить их на трон, – так почему бы не позволить Мэйвену владеть короной?

Радис высокомерно смотрит на меня.

– Потому что вы утверждаете, что Мэйвен Калор – чудовище. Своевольный мальчишка, утративший контроль.

Я вскидываю голову, отбросив косу за плечо. Как и Фарли, я позволяю своим шрамам говорить. «М» у меня на груди так и горит под сотнями глаз.

– Потому что Мэйвен Калор, несомненно, худший вариант, – говорю я, обращаясь ко всем. – Он никогда не позволит стране двигаться вперед – более того, он будет тянуть Норту назад. Ему наплевать на Красных и даже на Серебряных. Он не думает о равенстве. Ни о чем, кроме замкнутого круга мести и желания быть любимым. И, в отличие от Тиберия, в отличие от короля Воло из Разломов, в отличие, быть может, от любого ныне правящего Серебряного монарха, он пойдет на что угодно, чтобы сохранить корону.

Радис медленно садится и слегка помахивает белой рукой, прося меня продолжать. Не то чтобы я нуждалась в его разрешении. Тем не менее, во мне бурлит гордость.

– Да, – говорю я. – В большинстве случаев вы предпочли бы остаться здесь, под защитой гор, в изоляции от мира. Если у вас хватит сил не обращать внимания на жестокость Норты и ее союзников.

Я вижу, как некоторые ерзают в креслах.

– Но только не теперь, когда на стороне Норты – Озерные. Вы можете совещаться и спорить, помогать ли нам, но колокол уже прозвонил. Вы уже один раз проголосовали за то, чтобы поддержать нас. Ваши солдаты были там, когда я бежала из Дворца Белого огня. Мы вместе удержали Корвиум. И Мэйвен Калор никогда не забудет о том, что вы сделали. Никогда не забудет, что вы похитили меня у него.

«Ты похожа на Томаса, – когда-то сказал Мэйвен. Я до сих пор слышу его голос. – Ты – единственная, к кому я привязан, единственная, кто напоминает мне, что я еще жив. Не пуст. И не одинок».

Он был чудовищем, когда держал меня во дворце, сделав пленницей собственного тела. Интересно, в какого зверя он превратился теперь, когда ничего не осталось, кроме осколков у него в голове.

Я сжимаю зубы, пытаясь представить следующие действия Мэйвена. Не в ближайшие дни, а в пределах нескольких месяцев. Ну да.

– Однажды его армия подойдет к вашему порогу. Солдаты Норты и Озерного края… – они плывут у меня перед глазами – цвета Высоких Домов, Озерные в ярко-синей форме. – Они явятся, полные гнева, заслонившись живым щитом из Красных солдат, которых вам придется убивать. Вы, возможно, победите, но многие погибнут. Не знаю, сколько. И на этом не закончится.

Красная женщина с черными волосами поднимает руку, прося внимания. Она смотрит не на меня, а на Фарли.

– Вы согласны, генерал? – спрашивает она и указывает на Тиберия. – Этот Серебряный король будет лучше, чем тот, который сидит сейчас на троне?

Фарли фыркает, едва ли не закатывает глаза.

– Мадам, меня мало интересует Тиберий Калор, – отвечает она.

Я невольно вздрагиваю и с шипением выдыхаю. «Ох, Фарли».

Но она еще не договорила.

– Поэтому вы вполне можете поверить мне, когда я скажу… да.

Депутат кивает, удовлетворенная таким ответом.

И не только она. Многие собравшиеся в зале, и Красные и Серебряные, перешептываются.

– Ну, ваше величество? – добавляет женщина, повернувшись к Тиберию.

Он ерзает. Анабель слегка касается его руки. Я повидала достаточно Серебряных женщин, чтобы понять, что сородичи сочли бы королеву Анабель слишком заботливой, слишком сентиментальной, слишком нежной по отношению к внуку.

Я сажусь, а он встает и выходит к собранию. Дэвидсон отступает и наконец занимает свое место. Тиберий в одиночку стоит перед депутатами. Он представляет собой величественное зрелище на фоне белого мрамора, гранита и зеленого стекла. Алый плащ кажется живым пламенем, мазком свежей крови.

Тиберий поднимает голову.

– Я провел почти год в изгнании, преданный родным братом. Но также меня предал и… – он медлит, с трудом выговаривая слова, – …и мой отец. Он воспитывал меня королем – таким же, как все короли до нас. Непреклонным, не желающим меняться, прикованным к прошлому, вынужденным вести бесконечную войну, обреченным жить по традиции.

Эванжелина впервые вздрагивает, и ее острые ногти впиваются в подлокотники кресла.

Законный король продолжает:

– Правда в том, что Норта раскололась надвое задолго до убийства моего отца. Серебряные господа – а внизу Красные. Я знал, что это неправильно, как знаем мы все в глубине души. Но у власти королей есть свои пределы. Я думал, что изменить основы жизни – исцелить недуги общества – невозможно. Я думал, что текущее положение вещей, сколько угодно несправедливое, лучше, чем риск повергнуть королевство в хаос.

Его голос полон решимости.

– Я ошибался. Многие мне это доказали. Вы в том числе, премьер, – говорит Тиберий, взглянув на Дэвидсона. – И вы все. Ваша страна, какой бы странной она ни казалась нам, доказывает, что можно установить новые правила. Добиться равновесия. Как король Норты я хочу понять то, чего не мог понять раньше. И сделать все возможное, чтобы сократить пропасть между Красными и Серебряными. Исцелить раны. Изменить то, что должно измениться.