– А в чем, собственно, дело? О каком следствии речь?

– О посылках профессора Баргозова. Ваш сын сейчас где?

– Он в отъезде. По работе.

– Его работа заключается в доставке запрещенного товара. Вы извлекаете из посылок… Что там? Хамелеонья железа?

– Нет там железы, – буркнул заведующий. – То есть откуда мне знать, что там?

– Игорь Сергеевич, мы не играем, – строго напомнил Коростылев, – все очень серьезно. Давайте я начну рассказывать, а вы подключайтесь к разговору с любого места. Раз в четыре дня Баргозов выходит в Сектор, выносит оттуда предметы, представляющие собой немалую научную ценность, ну а на черном рынке эти штучки можно конвертировать в эквивалент, так сказать, финансовый. Посылку доставляют к вам, в почтовое отделение. Пока что все чисто, профессор не совершил преступления, он отправляет материал в институт как полагается. Вы извлекаете часть содержимого, а сын везет это по адресу, который дал вам Баргозов. Сын, как вы сказали, «по работе» уезжает раз в четыре дня. Как раз после выходов группы Баргозова в Сектор. Я прав?

Заведующий молчал.

– Облегченная посылка Баргозова попадает по назначению, в ней ничего особенного, – продолжал Коростылев, – образцы воздуха, воды и почвы, данные замеров магнитного поля, давления, влажности и так далее. Профессор ничем не рискует, обратите внимание: всю грязную часть работы выполняете вы с сыном. Вы рискуете, а не он. Вы вскрываете посылку, вынимаете контрафакт – это уже немалый риск. Затем ваш сын везет товар перекупщику, теперь уже рискует он. А Баргозов чист, верно? Неплохо профессор устроился!

– Он говорил, что достаточно рискует по ту сторону Барьера, – уныло пробормотал Игорь Сергеевич.

– Так, я вижу, что разговор у нас налаживается, – улыбнулся Коростылев. – Может, пригласите в комнату? А то неудобно как-то в коридоре…

Лиза Шилкова бежала. Она плохо понимала, что такое человеческие эмоции, но ей нравились свист ветра в ушах, ощущение скорости и свободы. Она испытывала удовольствие от того, что ее – такую быструю и гибкую, ловкую и подвижную – никто не видит. Черная тень в черной ночи, вот кто она.

Лиза пересекла город с юга на север, перебежала железнодорожные пути в стороне от вокзала. На ярко освещенной Октябрьской ее могли заметить несколько человек, но вряд ли поняли, что именно попалось им на глаза… Лиза перешла на шаг, когда справа блеснуло под луной озеро. Она шагала по обочине шоссе. Сзади раздался грохот приближающегося грузовика, мелькнули лучи фар. Лиза отбежала в сторону, но грузовик свернул. По старой дороге на Толмачи теперь никто не ездит, потому что дальше только Шанхай и военная часть. В Шанхай ночью соваться – опасное дело. Однако вчерашние хулиганы туда собирались.

А вот и они. Лиза увидела группу людей – парни осторожно пробирались в стороне от шоссе, перебегали по одному от укрытия к укрытию. Дальше виднелись терриконы мусора – свалка. Там горят костры, один, другой, третий – цепочка живых теплых огоньков уходит влево, окружая мрачные короба пятиэтажек, глядящих в ночь холодными электрическими глазами окон.

Лиза двинулась за молодыми людьми. А те разделились на группы. Несколько человек, двигавшиеся ловчее остальных, ушли вперед, растворились в сумерках. Другие развернулись цепью, обходя ближайший мерцающий в темноте огонек, вклиниваясь между этим костром и соседними. Раздался протяжный свист – и с десяток парней кинулись к костру, вокруг которого сидели трое. Сейчас они вскочили, бросились бежать; их перехватили те, что ушли в обход, замелькали палки, мерцали холодные синие огоньки шокеров. Ночь наполнилась движением и криком. От соседних костров бежали парни с палками, началась свалка. Кого-то толкнули в огонь, взлетели ворохи оранжевых искр… Лиза была совсем рядом, но не могла решиться что-либо сделать. Обе стороны были готовы к драке. Помешать им? А какой смысл, если они сами этого добивались?

Нападавшие действовали по плану, что поначалу дало им преимущество. Тех караульных из Шанхая, что должны были прийти на помощь атакованным, отрезали от костра; троих, застигнутых врасплох, повалили на землю и избивали ногами. Однако от пятиэтажек неслась новая толпа, их крики уже долетали сюда.

Лиза решилась. Она метнулась из темноты к разворошенному костру, отпихнула одного из парней, избивавших лежащего, другому врезала локтем под ребра. Третий замахнулся палкой – Лиза нырнула под его руку, перехватила ее, резким движением выкрутила и заставила выпустить оружие. Палка словно сама собой свалилась в ее ладонь. Удар, еще, разворот… Существо, считавшее себя Лизой Шилковой, меньше чем за минуту расшвыряло пятерых парней. На стороне существа были быстрота и внезапность атаки. Один из караульных сумел подняться. Раздавая пинки и удары, Лиза перехватила его взгляд. Узкие восточные глаза шанхайца округлились от удивления.

– Атас! Уходим! – закричали справа и слева.

Те из противников Лизы, кто сумел, бросились бежать. Рев толпы, мчавшейся со стороны Шанхая, нарастал, как звук приближающегося наводнения. Но еще раньше появились караульные, подтянувшиеся от соседних костров. Избитые, в разодранной одежде, они жаждали новой драки. Шанхайцам крепко досталось – они рассвирепели.

Двоих городских, не успевших убраться вовремя, окружили, стали осыпать ударами. Один упал, закрывая голову окровавленными ладонями, второй вертелся в кольце противников, размахивая руками; в одной был полуметровый арматурный прут, в другой – электрошокер. Лиза, не раздумывая, бросилась к нему. Теперь ситуация переменилась: жертвами оказались атакующие, и им грозила нешуточная опасность – разозленные гастарбайтеры могли и убить. Лиза снова очутилась словно посреди вихря – мелькали грязные кулаки, палки, совсем рядом холодно блеснуло стальное лезвие. Она уворачивалась, прыгала вправо и влево, не забывая наносить удары – точно, коротко, по чувствительным местам, чтобы вырубить, вывести из строя хотя бы на несколько минут. Число противников сократилось, но шум толпы приближался.

Лиза пробилась к городским, ухватила лежащего за вороник, рывком поставила на ноги и пинком по ягодицам направила в сторону города. Приятель спасенного ухватил парня за рукав, потянул за собой, они бросились бежать, а Лизе снова пришлось драться, чтобы не позволить гастарбайтерам настичь избитых, едва волочивших ноги беглецов. Боли она не чувствовала, когда ее задевали палкой или рукой, это было неприятно, не больше. Над ухом крикнули не по-русски, парень, которого она не била, отшатнулся и заорал – так, будто ему крепко досталось. Попятились и другие.

Не понимая, что происходит, Лиза провела рукой по правому боку, которому вдруг стало холодно. Пальцы встретили непривычное, сомкнулись на странном предмете. Девушка вытащила из собственного тела складной нож – он был всажен едва ли не по рукоять. Но супергерои не чувствуют боли, верно?..

Лиза, вскинув руку с ножом над головой, закричала:

– Уходите! Все кончилось!

Окружавшие ее смуглые парни попятились. И тут наконец к месту драки подоспели обитатели Шанхая, добежавшие от пятиэтажек. Драка с ними не входила в намерения Лизы, и она, вместо того чтобы броситься в сторону Лихославля, шагнула навстречу толпе. Оттолкнула одного, другого, мелькнула мягкой, гибкой тенью между замершими, тяжело дышащими гастарбайтерами, вскочила на капот бульдозера, потом на крышу… вскинув руки, взлетела, ухватилась за ржавые зубья ковша экскаватора, резким движением заставила свое тело совершить акробатический прыжок. Подошвы туфель мягко ударились о металлическую поверхность. Она стояла на задранном ковше экскаватора, похожем на голову доисторического ящера…