– Я не могу так рисковать. У меня есть друзья, которые без работы уже несколько месяцев! – Она отчаянно воткнула вилку в маленькую безвинную помидорку. – Именно сейчас! Когда речь идет о ребенке!

– Успокойся. У тебя ведь есть накопления?

– Я почти все спустила на эту чертову клинику. Плюс кредит на машину.

– То есть вот эта штука, на которой ты ездишь – это еще и в кредит?! – Он замер с куском стейка у рта.

– Ну, знаешь! Мне никто не говорил, что белорусские банкоматы – это настоящая золотая жила!

Он отложил мясо, глубоко вздохнул и сделал большой глоток минералки.

– Вот что. Давай так. Если вдруг тебя турнут с работы, найдешь новую. Не найдешь сразу – ничего. Я помогу с деньгами. Если уж я собрался… Ну… Ты поняла. С ребенком.

– Не собираюсь я быть твоей содержанкой!

– Это будет беспроцентная ссуда, – терпеливо разъяснил он. – Я не собираюсь покупать тебя в сексуальное рабство. Просто если ты пойдешь у них на поводу…

– Тогда что? – с вызовом спросила она. – Ты перестанешь со мной здороваться?

– Сначала, конечно, придется сменить номер телефона… – он улыбнулся. – А если серьезно, то какая разница, что думаю я? Ты ведь сама не сможешь себя уважать, разве нет? Я поэтому считаю тебя другом. Ты честная, прямая, как черенок от лопаты, и принципиальная.

Вот уж комплимент так комплимент! Кира не удержалась и хмыкнула. Неслыханная щедрость для человека, который собрался затащить ее в постель. Пусть и в благотворительных целях.

Но в остальном Эрик был прав. Кире претила мысль делать что-то по заказу. Рекламировать, продавать… Если бы она хотела этим заняться, давно бы прыгала у метро с листовками в костюме хот-дога. Она не стала рассказывать про встречу с Ксенией Расуловой. И потому, что обещала, и потому, что Саакян, как ее конкурент, мог использовать эту информацию в своих целях. Вряд ли стал бы, но теоретически мог.

Она еще долго прокручивала в голове его слова. И пока ехала домой, и ночью, гладя теплое, уютно вибрирующее тельце Линукса. Она привыкла рассуждать логически. Просчитывать шаги. И теперь, как следователь, который распутывает сложную детективную загадку, она рисовала мысленные схемы. Бесконечные цепочки вероятностей.

Чем она рискует? Потерять работу. Вылететь с проекта. Так ли это страшно, как кажется? С голоду ведь не умрет – это раз. Всегда можно продать машину, устроиться кассиром… Да кем угодно. С ее-то навыками одной халтурой в Интернете можно насобирать на хлеб с маслом. А уж если выложиться как следует… Или вот стендап. Да, обидно покидать проект из-за собственного упрямства. Вот только продолжать это занятие, если оно лишено творческого полета, тоже глупо. К тому же она сделала главное: она прошла отбор. Дважды. Так или иначе, ее покажут по телевизору. Ее рейтинги вырастут, она сможет выступать по клубам. Того и гляди Эрик по старой дружбе затянет на концерт-другой… Да и нужна ли эта слава, если после нее надо за каждый свой шаг перед кем-то кланяться и расшаркиваться? Кто-то другой, возможно, и не видит в этом ничего ужасного, а Кира всю жизнь положила на собственную независимость. И уж точно не для того, чтобы лобызать снисходительные задницы большого начальства.

И чем дольше Кира размышляла, чем светлее становилось дымное московское небо за окном, тем крепче становилась ее решимость сделать все так, как хочет она. Обозначить границы. Есть работа, которую она выполняет. Должностные обязанности. Все, что сверху, – ее не волнует. Она уже видела, как гордо заходит в кабинет Локоткова и заявляет:

– Я не собираюсь ничего рекламировать. Не нравится – увольняйте.

Тут-то им, конечно, придется занервничать. Потому что где они еще найдут человека, который варился в их котле столько лет? Который про их программное обеспечение знает все от первого до последнего символа? От иконки на рабочем столе до значка копирайта?

И Расулова тоже… Ишь какая! Конкуренции ей не хочется! Нет, против нее лично Кира ничего не имела. Но и нечего указывать, о чем шутить! И из принципа решила выйти с самым феминистским монологом из всех, что только можно придумать. Она порвет зал – и Ксения будет вынуждена ее пустить. Потому что стендап – это в первую очередь хорошая комедия. И только потом все остальное.

С этим настроением Кира и отправилась на следующий день на работу. Она регулярно принимала таблетки, она встречала рассвет в противоестественных отношениях с градусником, надеясь, что не уснет и ненароком не разольет ртуть, чтобы не пришлось потом сжигать кровать или вызывать СЭС. И ей с лихвой хватало этих вмешательств в размеренный ход ее жизни.

И как назло, именно сегодня Локоткову понадобилось куда-то отлучиться. Кира поручила его секретарше сообщить, как только царственная персона нарисуется в зоне видимости. Да и сама постоянно выглядывала из-за перегородки, не в силах сконцентрироваться на приложении. Вдобавок ей отрядили в помощь молоденького парня в прыщах, чтобы она как руководитель проекта могла поручить ему черновую и монотонную работу.

Парень оказался глуповат. Сначала перебивал, говорил, что все понимает и уж как-нибудь разберется со своим-то высшим образованием (этот факт он считал нужным без конца подчеркивать, потому что иначе ему никто не дал бы больше семнадцати), а потом показывал совершенно не то, что от него требовалось. Кира психанула, признала свою педагогическую несостоятельность и взялась переделывать все своими руками.

А ее незаменимый помощник в этот момент стоял над душой, благоухал луком и кислым молоком и раздражающе постукивал пальцами по перегородке.

– Идите на свое рабочее место, Роман! – не выдержала Кира. – И настраивайте интерфейс приложения. Поля логина, пароля…

– Разве это не для стажеров? – скособочился выпускник вуза.

Кира не стала рассказывать ему, что и сама уже сто лет как числится разработчиком. И ничего, не брезговала и с наладкой помочь, и из доработок чужих программ не вылезала. Вместо этого сжала руки так, что хрустнули суставы, и процедила:

– Сейчас же идите за свой стол! Иначе это был ваш последний рабочий день!

Парня сдуло, но она еще долго потом слышала по офису шепотки, что у Скворцовой сносит крышу от стремительного приближения критических дней. И Кира сразу преисполнилась сочувствием к Локоткову. Может, он изначально был не такой уж и злой? Может, таким его сделала работа с идиотами?

Кира в очередной раз привстала, чтобы глянуть, не нарисовался ли в офисе шеф, но вместо него увидела у лифта Эрика Саакяна с букетом цветов. Он еще не заметил ее и что-то выспрашивал у девушки на ресепшен. Кира медленно сползла вниз. Если сейчас дотянуться до пальто и идти на полусогнутых в сторону Асташкина, а оттуда налево, то есть шанс, что…

– А, вот ты где! – раздалось у нее над головой. – Что-то уронила?

– Честь и достоинство, – пробормотала она. – Ты здесь откуда?

– Я с ответным визитом, – ухмыльнулся Эрик.