Кира стиснула зубы. С ней торговались. С ней торговались, как с самой настоящей проституткой. Мол, на что вы способны, милочка, за тысячу сверху?

– Я. Не буду. Рекламировать. «Айтиком».

Локотков изменился в лице, рот стал маленьким, даже большая нижняя губа как будто сдулась.

– Вы что… Серьезно?

– Именно так.

– Вы же понимаете, что это испортит ваши отношения с руководством?

– Я за этим и пришла. Выяснить, здесь мои профессиональные навыки что-то значат? Или важна только преданность начальству?

– Идите к себе, Скворцова. Я завтра все скажу.

– Но…

– У вас есть время до вечера. Успеете передумать – сообщите мне лично. Нет – завтра я сообщу наше решение.

– Наше – это?…

– Руководства компании. Мне очень жаль, Кира, что вы не понимаете таких простых вещей. И еще. Надеюсь, вы слышали о неразглашении коммерческой тайны?

Она кивнула.

– Так вот, если вам придет в голову выставить на всеобщее обозрение то, что вам было предложено… Ну, это будет иметь самые негативные последствия.

– Вы что, угрожаете мне? – Кира встала.

– Ни в коем разе. Просто объясняю очевидные вещи.

– Я не сплетница, – она выскочила из кабинета, не удержавшись от искушения хлопнуть дверью.

Леночка замерла в ужасе с пилочкой для ногтей, остальные сотрудники обернулись на шум с любопытством. И только в глазах Романа, которого Кира не так давно отправила на линию техподдержки, читалось гадливое удовлетворение.

– Ну что? – Эрик, едва завидев Киру, поднялся. – Все плохо?

– Так себе. Пошли выпьем.

Она все сделала правильно. В этом ее убеждал и Саакян по дороге, и собственный внутренний голос. Она должна была отказаться. Но шок не хотел отпускать, нервно дрожали руки, хотелось либо бить посуду, либо плакать в подушку.

Эрик повез ее домой. Не разрешил ей сесть за руль, и Кира не стала с ним спорить. Иначе все закончилось бы дорожно-транспортным, а потом, возможно, потасовкой. Недаром в багажнике со дня покупки машины Кира возила старую хоккейную клюшку. Логичнее была бы, возможно, бейсбольная бита, но так уж вышло, что Геннадий Скворцов своих детей таскал на каток. И пусть бита тяжелее, клюшкой Кира умела драться более продуктивно.

В «Мазде» Эрика самой опасной вещью был прикуриватель, и то, если сунуть в него палец. Свою японочку он нежил, баловал и, глядя, как он аккуратно отряхивает спинку сиденья, Кира невольно позавидовала бездушной машине.

– Они тебя не стоят, – утешал ее Саакян. – Не бери в голову.

– Столько лет… Глупо, наверное, но я привыкла там ко всему. К людям. К Ольге. Даже к Локоткову. А если уволят, Эрик? Что тогда?

– Тогда приходи ко мне программировать белорусские банкоматы.

– Я обожаю твое чувство юмора, серьезно, – она отвернулась к окну. – Но не сейчас.

– А сейчас ты поедешь домой, мы закажем чего-нибудь вкусненького. И все придумаем. Найдем новую работу, если надо, – он притормозил на светофоре и хлопнул ее по коленке. – Вот увидишь. Тебя с руками оторвут. Потому что ты самый офигенный программист из всех, кого я знаю.

– Я просто переустановила тебе операционку. Для этого даже не надо быть программистом.

– Но как, как ты это сделала! – Эрик игриво улыбнулся. – Элегантно и с шиком.

– Попридержи комплименты, овуляция только через неделю.

Он расхохотался.

– Слушай, Саакян, – протянула Кира. – Ты вообще думал, как все это будет?

– Ты о чем?

– Ты, я. Совокупление.

– Боже милостивый, только ты могла подобрать такое слово! – Он мотнул головой. – Сразу бы сказала «прелюбодеяние», чтобы я точно не смог.

– Я даже не могу произнести это вслух. Се… Не могу, видишь? – Она потерла виски. – В смысле, ты приедешь, мы разденемся… И все, мне уже хочется сбежать. Тебе легко, ты хоть помнишь, как оно.

– Хочешь сказать, у тебя так давно ничего не было, что ты забыла матчасть? – он вскинул бровь. – Смотри. Есть пестики, есть тычинки…

– Да ну тебя! – Кира фыркнула и легонько ткнула его в плечо: ему сильно повезло, что он был за рулем. – В Юрмале ты был трезвый, а не я. А мне, считай, все заново.

– Я настолько тебе противен? – с неожиданной серьезностью спросил Эрик. – У тебя вид осужденного на электрический стул.

– Я не знаю. Это же ты! И я!

– И все же я не дам тебе напиться. Если тебе настолько отвратительна эта мысль, давай лучше откажемся от нее. Давай я помогу тебе оплатить донора. Ты будешь свободна и от меня, и от моих родителей. От всех обязанностей. Ты этого хочешь?

Она не знала, что ответить. С одной стороны, она изначально шла именно к этому. С другой… Что-то ей подсказывало, что, если сейчас она скажет «да», между ней и Эриком все рухнет. Это была уже не дружба, еще не любовь. А что-то мягкое, неоформленное и страшно хрупкое. Она привыкла думать, что у нее будет ребенок Саакяна. И это, как ни странно, грело ее. Как будто ей предстояло прыгнуть с десятиметровой вышки в ледяную, темную неизвестность. И пока Эрик держал ее за руку, пока он собирался прыгнуть вместе с ней, она не так боялась сделать шаг.

Она молчала, снова и снова прокручивая свои страхи и сомнения, и в какой-то момент осознала, что пауза была слишком долгой. К ее ужасу, это понял и Эрик.

– Можешь не отвечать, – холодно сказал он. – Если честно, я никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным.

Он резко припарковался у ее подъезда, отчего Кира дернулась вперед. Тихо щелкнул ручник.

– Я не хочу тебя обижать! – робко начала она, но Эрик мотнул головой.

– Давай без этого. Я не маленький, меня жалеть не надо, – он отстегнул ремень безопасности и всем корпусом развернулся к ней. – Просто выслушай. Ты постоянно заставляешь меня чувствовать и делать то, чего я не хочу. Я… Я понятия не имею, как это объяснить, ясно? Я на грани того, чтобы пойти к психоаналитику, хотя считаю их всех шарлатанами. Просто еще чуть-чуть, и у меня откажет мозг. Как это у вас говорят? Ошибка сто четыре… Или вроде того. Короче. Я сам виноват. С самого начала виноват только я.

– В чем?! Послушай…

– Не перебивай, Кир! Я хотел сделать все… Ну если не правильно, то просто чтобы всем было хорошо. Тебе в первую очередь. Видимо, я что-то где-то упустил. Пусть будет так: мое предложение в силе. Но… Ну, мне бы лучше побыть одному сейчас, окей? Делай, что знаешь. Когда твоя плодовитость будет в силе… Овуляция, полнолуние… Черт вас, баб, разберет. Ты знаешь, где меня найти. Дома ты у меня была год назад на вечеринке, думаю, как-нибудь вспомнишь. Просто позвони и скажи: «Саакян, доставай тяжелую артиллерию».