значит, как бы я ни старался — я до самой смерти не сброшу этих бархатных, усеянных жемчугом пут, этих золотых палок с бриллиантовыми набалдашниками… О, если так — довольно! Лучше смерть…

Вокруг рыдавшего короля уже стояла почтительная, молчаливая толпа придворных и робко поглядывала на своего повелителя.

— Лучше смерть! — ревел обезумевший король. — Лучше в реку! Прощайте, мои погубители. Ни с места. Не смейте следовать за мной.

И помчался бедный король к реке.

Но как ни спешил король — придворные были резвее его…

Король добежал до реки и остановился, удивленный: на берегу он увидел маленькую пристань и несколько ступенек, ведущих к воде. Пристань была украшена зелеными гирляндами, цветами и транспарантами, а ступеньки, ведущие к воде, — обиты дорогим красным сукном.

— Это что? — строго спросил король.

Выдвинулся вперед церемониймейстер.

— Это-с? Место для самоубийства, ваше королевское величество. Мы в отчаянии, что не успели нагреть воду и довести ее до температуры зашей ежедневной утренней ванны, — но времени было так мало…

Король опустился на траву (впрочем, не на траву: под него сейчас же подкатили свернутый в трубку персидский ковер) и долго и тихо плакал. Все, окружив короля, молча ждали… Потом король встал, утер слезы и обвел всех страдальческими глазами.

— Ну… черт с вами! Забирайте меня.

И повели короля во дворец.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

1994

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

№ 1, 2, 3

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Давид Шраер-Петров

Иона-странник

И взяли Иону и бросили его в море, и утихло море от ярости своей.

Книга пророка Ионы

Зачем мне облака на этом чухонском небе, когда я вижу мечущийся океан над моей головой?

Исаак Бабель. Линия и цвет

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

О нашей публикации

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Фантастический роман «Иона-странник», сокращенный журнальный вариант которого мы начинаем печатать, написан несколько лет назад в американском городе Провиденсе эмигрировавшим из Советского Союза в 1987 году писателем Давидом Шраером-Петровым. Он родился в 1936 году в Ленинграде. Окончил в 1959 году Первый Ленинградский медицинский институт, в литературное объединение которого вместе с ним входили будущий кинорежиссер Илья Авербах и будущий писатель Василий Аксенов. Состоял в Союзе Писателей СССР — до тех пор, пока не подал в ОВИР документы об эмиграции. Почти десять лет пребывал в отказниках. Автор нескольких поэтических сборников, романов и пьес. Два романа вышли в США, у нас в России в 1992 году пятидесятитысячным тиражом издан роман «Герберт и Нелли», выдвинутый в 1993 году на литературную премию Букера.

«Иона-странник» привлек внимание редакции «Химии и жизни» своей злободневностью, попыткой дать ответ на один из самых важных для творческого человека, живущего (или прожившего большую часть своей жизни) в нашей стране, вопросов — как в драматических сегодняшних условиях сохранить в себе искру Божью, способность совершать открытия.

Автор называет эту способность придуманным им словом «фантеллизм», отсюда и подзаголовок «Роман-фантелла».

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Роман-фантелла

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Оно продолжало звенеть в нем, хотя прошло столько лет скитаний. Поисков музыки души. Истины, рождающей чувства. Вот он здесь. Иона из страны Великого Пространства в стране Америке. Как он сюда забрел?

Почему оказался в Лаборатории Синтеза Натуральных Чувств в столице океанского штата — в городе Провидения?

Прошлая жизнь осталась позади, в дымке тумана над прибалтийским аэродромом, в дыме выстрелов, потрясших тишину Тыстемаа.

Где компаньица хануриков? Где они все: Лиловый, Челюсть, Смычок? Где Скалапендра? Его жалящая и жалобная любовь. Ла Скала.

Когда-то вся их компаньица сползалась в Тыстемаа на побережье Балтийского моря ежегодно. В конце лета. Они все держались друг друга до времени затяжных дождей. Потом они разбредались по Великому Пространству до будущего сезона. Откуда кто из них появлялся, никто никому не рассказывал. Не было принято. Да и небезопасно было рассказывать. Стагнация. Коррупция. Тайная полиция. Конспирация. Принято было в их сообществе предаваться воспоминаниям давностью лет в пять. Не меньше. «Когда гуано минерализуется», — пояснил когда-то Челюсть. Лиловый, Смычок, Рогуля, который Иона, и даже Скалапендра соглашались с ним. У каждого своя история предыстории. Каждый приползал в Тыстемаа из другого сообщества, о котором распространяться не было принято. Они сходились под северным небом и толклись здесь, пока сероголубой купол не тускнел и не опадал.

Компаньица хануриков наслаждалась переходом лета в осень. Зрелости в одряхление. И не так страдала от своих бед. Они отсиживались в тростниках. Их радовали ранняя грязь и сладкая тоска гниющих тростниковых корней, которые были природным символом эпохи. Они были не одни. Все происходило со всеми. Все было тленно.

Подальше от тростников, на желтом песке, грелись пляжники. Лизали мороженое. Смывали в Тыстемааском заливе пот, лень и невозможность вырваться из. Ханурики не общались с пляжниками. И к себе никого не подпускали. Об этом когда-то позаботилась Скалапендра. Поросячий визг белобрысой толстухи из пляжников. Вой «скорой помощи». Четкая зона отчуждения, образовавшаяся вокруг тростников с тех пор. Никаких контактов. Лиловый, Челюсть, Смычок, Рогуля и Скалапендра держались друг друга на пятачке тростников.

Хотя что же особенного? То же самое происходило в лаборатории, куда попал Иона. На пятачке, забитом синтезаторами, анализаторами, компьютерами, инкубаторами. В пространстве, куда забрел Иона год или десять лет назад и прижился, как ни странно для него. Прижился и забыл. Забыл хануриков ради Брока, Стафа, Монни, Рив и Волосатика, который Магнус. Правда, все в лаборатории зовут его Волосатик, но заглазно. А так: Магнус. И никаких сокращений: Маг, Агнус или Гнус. Хотя Иона и пытался по привычке. Но отсоветовали. Стаф отсоветовал, потому что уже сообщил Волосатику, который предостерег.

Вообще, забавная ситуация царит в лаборатории. Все говорят обо всем. Ничего не скрывают. Никого не стесняются. И о прошлом тоже. Скажем, Брок — ветеран Вьетнама. Дефолианты, стимулянты, ночные кошмары, ужасы — сфера его разработок. Или Стаф. Прежде — Астаф. Угоны самолетов. Красные бригады. Черные списки. Контрасты состояний: страх смерти — счастье выживания. Коктейль генетической памяти. Национальное движение аварцев, готтентотов, татар или скифов. Никто не знает точно, потому что ничто не скрывается и все висит в воздухе. Или Монни. Гермафродит. Редкостный экземпляр. Потому что Волосатик, который Магнус, любит все натуральное. Его мечта — синтезировать натуральные чувства. Хотя синтез и натура — антитезы, соединенные третьим