Мы разом обернулись к выходу из палатки. При этом я заметил, как метал молнии взгляд императора, у которого только что из-под носа увели нечто значимое.

— Андрей⁈

— Ваше Императорское Высочество?

Оба вопроса несли в себе такую непередаваемую гамму эмоций, что я невольно подумал, что принца сейчас готовы были признать даже невменяемым, лишь бы не следовать золотому стандарту империи, который уже однажды подвёл меня под войну родов.

— Дано слово императорской крови, и оно нерушимо! — подвёл черту принц, тем самым избавляя меня от дальнейших проблем. — А теперь, господа, я попросил бы вас оставить нас с отцом наедине.

Мы с Орловым встали и, попрощавшись, покинули шатёр. Министр обороны на выходе замешкался, но проворно придержал меня под локоть, не давая уйти.

— Комарин… — Орлов всё ещё не верил, что беседа завершилась не в их пользу, — да как так-то?

— Данила Андреевич, — я смотрел прямо в глаза министру обороны, — я вам клянусь, что это оружие губительно для всех, кто к нему прикоснётся. Эта сквер… — я оборвал себя на полуслове, понимая, что использую лексикон святош, — это иномирный яд, и ему здесь не место.

— Но мы же должны быть готовы к отражению любой угрозы! — стоял на своём Орлов, хоть и пытался не подавать виду, как его впечатлила моя клятва. — Нам нужно изучать противника!

— Не нужно вам его изучать, — тихо произнёс я. — Если всё получится, то некого вам будет изучать.

— Миша, ты что задумал? — тут же нахмурился Данила Андреевич, внутренне почувствовав мой настрой. — Ты мне это брось! Заразился у этих узкоглазых камикадзизмом? Нечего их традиции к нам тащить! У нас по-другому воюют!

Я улыбнулся. Сейчас Орлов напоминал грозного дядьку, у которого любимый племянник вдруг вместо армии решил в академию искусств поступать. Я имел сомнительное счастье видеть министра обороны в растерянности.

— Мы стоим здесь насмерть ради защиты империи. Просто не мешайте нам делать то, что мы лучше всего умеем. Наша клятва нерушима. Честь имею, — я отдал воинское приветствие и ушёл.

Кажется, лучше всего в обеих жизнях я умел воевать. И как бы я не хотел прекратить проливать реки крови, но, видимо, не судьба.

* * *

— Ты что творишь? — император шипел хуже рассерженной змеи.

— Не стоит брать пример со своей дражайшей супруги, отец, — слабо улыбнулся Андрей и рухнул на стул, который ещё недавно занимал Комарин.

— Ты зачем дал слово⁈

— Возвращал долг жизни, — пожал принц плечами, разглядывая отца совершенно нечитаемым взглядом.

— Какой долг жизни? Тебя на этой свадьбе чуть не угробили! Это он нам должен был быть должен! — продолжал шипеть император, которому пришлось встать со своего места и склониться над походным столом, чтобы нависнуть сверху над щуплым и болезненным сыном, сейчас больше напоминающим анатомическую мумию.

— Спасибо, что поинтересовался моим самочувствием, — каркающим смехом рассмеялся Андрей. — На самом деле, ты удивил меня. Не думал, что ради моей тщедушной персоны заявишься сюда.

— Ты — мой сын!

— Не самый любимый, не самый полезный, не самый сильный, но да, твой. Именно поэтому имею такое же право использовать слово императорской крови, как и другие твои отпрыски.

Пётр Алексеевич сел в кресло и постарался взять себя в руки. С одной стороны, его неимоверно бесило, что эта молодежь посмела не просто перечить им с Орловым, но и гнуть свою линию, хотя что у сына, что у Комарина едва молоко на губах обсохло. А с другой стороны, император пытался рассуждать здраво. Зная особенности мышления собственного сына, он мог поклясться собственным тотемом, что Андрей не просто так дал слово. У него было больше времени и данных для анализа. Досчитав мысленно до десяти и успокаиваясь, Пётр Алексеевич обратился к сыну:

— Поясни мне причины. Ты никогда бы не сделал ничего, что повредило бы империи и семье. Не то воспитание. Каковы бы ни были ваши личные мотивы, вы все, даже Мария, печётесь о благе родной страны в первую очередь. А ещё у тебя совершенно уникальная манера мышления. Чего я не знаю? Почему мы не можем получить образцы оружия для изучения?

— Вы этих рыцарей оживлять пробовали? — вопросом на вопрос ответил Андрей.

— Ай, — махнул рукой император, — пробовали, да что толку. У нас чуть маг смерти от выгорания не слёг рядом.

— Вот тебе и ответ. Когда я был в бою, то видел, как работает их магия. Она действительно как будто выжирает любую другую магию, как паразит или пиявка. Более того, в меня тоже ею попали. И не только ею. И если бы не Комарин, то, поверь, наша Снежная королева одна бы не вывезла. Она смогла подлечить физический урон, но магический… Нет. А уж когда нас всех волной накрыло там внутри, я и вовсе думал, что внутри меня что-то заживо сжирает мою и так невеликую силу. И это мне повезло, что я — слабак. Хоть здесь. Остальным было ещё хуже. Чем сильнее маг, тем хуже ощущения. Ты готов терять специалистов пачками? Я сомневаюсь, что Кречет пойдёт на такие же жертвы, как и Комар, даруя доступ к родовому алтарю и собственным запасам благодати. Это Комарин у него последний, а нас, Кречетов, пруд пруди. У тебя есть уверенность, что эта дрянь не заразна? Что она не размножается? Что она не подчинит себе кого-то из магов незаметно и не начнёт триумфально захватывать наш мир?

— Ты сгущаешь краски, — возразил Пётр Алексеевич, но уже не так уверенно. Словам родного сына он верил больше, чем допросам и показаниям ментаторов.

— Хорошо, допустим, — как-то вдруг резко сдался Андрей, — зайдём с другой стороны. Когда мы осваиваем новую изнанку, что мы делаем? Ну?

— Ставим аванпост и собираем образцы местной флоры и фауны для определения их полезности и эффективности, — не задумываясь, ответил император.

— А если среда излишне агрессивна? Если аванпосты уничтожаются один за одним? — продолжал допытываться принц.

— Присваиваем изнанке статус «условно обитаемой» и «неподходящей для освоения» на определённый период. По окончанию срока совершается очередная попытка с учётом использования новых типов оружия и артефактов.

— Отлично! Условно, и эти земли когда-то имели такой статус, пока